Фамилиар 6.1: Выкинутый

[ankh976]

Слэш, рейтинг НЦ-17.
Аннотация: Юный врач-резидент находит на автобусной остановке избитого парня... И тут в нем просыпается добрый самаритянин. Что еще проснется в душе доброго доктора?

Глава 6

Аль. Бесконечные небеса

Аль. Бесконечные небеса

Алю снились горы. Из тесной комнаты, заставленной вычурной мебелью, он проваливался в огромное небо своего детства, с жарких простыней - в пряные травы. Он снова был десятилетним мальчишкой, бегущим, раскинув руки, вверх. Его маленькое тело переполняла собственная, незаимствованная сила, он летящими прыжками преодолевал крутой скалистый подъем и, добегая до вершины, срывался с обрыва, чтобы лететь теперь по-настоящему, хотя и вниз. Километровая пропасть, легкие толчки от крошечных уступов - падение было почти беспрерывным, опрокинутая земля вдруг застывала, с фотографической точностью запечетлевая каждую миллисекунду полета - и продлевая ее на минуту. Небеса разверзались бездной и переворачивались, а он падал в них.

Посредине пути он останавливался, находя подходящую площадку, и смотрел, как розовые и золотые облака переползают через столовые горы. Некоторые из них были похожи на грибы, а на их опасно балансирующих шляпках росли деревья. Алю нравилось воображать себя живущим на одном из этих недоступных воздушных островов. Гористая страна казалась бесконечной и он ни разу не спустился по одной дороге и не остановился на одной площадке. Достигая дна, он смеялся, ветер путался в его волосах, вырываясь, а душа все еще летела ему вслед.

А в следующее мгновение он шел по коридорам клиники Изменяющих и с томительным ужасом ощущал свою тогдашнюю радость и гордость. Нет, подожди, беззвучно кричал он вслед глупому светловолосому мальчишке, но тот снова и снова уходил, не оглядываясь, в свою новую жизнь, полную обещанием невероятной силы. А Аль запутывался в переходах и операционных, превращающихся в пыточный подвал, в его постоянный кошмар, который он каждый день видел наяву, а теперь каждую ночь, видимо, будет - во сне.

Он слышал звук открывающейся двери и опять бился в оковах, словно животное, непонимающее бессмысленности этих движений. Кошмар милостиво расступался, не давая приблизиться палачу, и он снова оказывался где-нибудь на вершине спирального холма под прозрачным небом. Далекое счастье разрывало сердце болью, и вот он, снова двенадцатилетний, бежит, радостно подпрыгивая, по клинике навстречу судьбе и одновременно кричит сам себе: нет, пожалуйста, остановись, не надо меня калечить. Мальчик никогда не останавливался, а он опять терялся и оказывался в подвале, а Стайн каждый раз подходил все ближе.

Из этого круга было невозможно вырваться. Стайн наклонился к нему, придя по пятому разу.
- Тихо-тихо, - сказал он, гладя Аля по голове, - тебя никто не обидит.
И в его руке заполыхало ледяное пламя энергии. Жека! Аль проснулся и прижался к своему спасителю всем телом. Он наплевал на всякие приличия и упросил Жеку остаться на всю ночь. Удивительно, но тот согласился. Он проявил только легкое недовольство, когда Аль недоверчиво таращился на него в темноте, велев отвернуться. А потом обнял; и синяя и красная марны сплелись вокруг них коконом, даря защиту.

Аль подумал, что ни разу не взобрался на воздушные острова столовых гор, как мечтал в детстве. Хотя уже через год после Изменения у него достало бы сил сделать это. А еще через пару лет он бы смог приземлиться туда на крошечном истребителе - любимой "Мурене". С ювелирной точностью - прямо в точку равновесия, как и подобает синему воину. Но так никогда этого и не сделал. Как можно было забыть. Он несколко раз просыпался и снова уходил в прекрасный сон без сновидений. Но в перерывах с мучительной тоской вспоминал, что забыл что-то важное. Только что?

***
Последний раз проснувшись, он обнаружил, что уже давно настал день. Жека куда-то смылся. Аль потянулся, ощущая звенящую силу. Ха, этого хватит на маленькую войну! Он вскочил с кровати, свивая вокруг себя щиты (5-я степень защиты) и сделал один из малых комплексов подготовки. Получился "Вой теней". Тенями, подумал он, скоро станут мои враги, а их вой будет вечно услаждать мой слух. Хотя что-то там это другое символизировало. Твердость духа на изнанке мира, кажется. Ну, это нам тоже пригодится. Аль подавил желание зловеще расхохотаться. Все-таки предозировка марны имеет свои последствия. Сложно удержаться и не вести себя, как придурок.

Он быстро оделся, думая о Жеке. А с ним как себя вести? Парень удивительно щедр; что же будет расплатой за такое изобилие? Он сжал челюсти, представив себе различные варианты. Ладно, рано себя накручивать. Всегда можно сбежать, если что. Если что, кстати? Каков порог его терпимости? Сколько лет он позволял делать с собой практически что угодно? Почти столько же, сколько служил роду Нарах. Аль снова сдержался и даже не пнул подвернувшийся пуфик.

Он проскользнул между отражениями стен, ища хозяина. Хорошо быть воином. Стыдно вспомнить, что ночью он чуть ли не позавидовал участи бездарных, жалея о своем Изменении.

Жека почуял его приближение и вышел навстречу. Пацан выглядел таким забавным со своим нежным тонким личиком; взъерошенный, как драчливый воробей. Красная энергия бурлила в нем, переполняя и побуждая к агрессии. Он вцепился в легкий модерновый стульчик так, что аж пальцы побелели. "Неужели хочет пристукнуть меня этой штукой", - удивился Аль, - "расплавить железяку, чтоб не повадно было!" Но опять сдержал свой злобный порыв. В случае чего эту самую железяку можно скатать в шарик просто руками, не тратя резерва.

Жека, между тем, передумал рукоприкладствовать, справившись, по-видимому, с велениями марны. Вместо этого он поразил Аля совершенно неожиданным ходом - решил запрячь того в приготовление еды. Ах, да мальчик же жил один, даже без прислуги.

Вообще-то, Аль любил готовить (для себя) и обожал всякие экзотические блюда. Но местный рефрижератор таил в себе лишь птичьи яйца в коробочке. Какая мерзость! И что с этим можно сделать?

Аль брезгливо потыкал в белесые шарики ножом и вспомнил, что синебрюхие каперианцы готовили из чего-то подобного свою ритуальную вздржрачку. Говорят, она приводит их в неистовство перед боем. Он прикрыл глаза, вспоминая рецепт, и приступил к священнодействию.

Вздржрачка удалась на славу, прям по канону. Попробовав ее, Аль понял, что готов впасть в неистовство. После такого-то. А Жеку аж перекосило. Пацан совершенно не оценил изысков сакральной каперианской кухни и отдал свою порцию Алю. А может не захотел в неистовство впадать?

По правде говоря, мужчину самого с души воротило от одного вида этой еды. Хотя, казалось, с чего бы. Это ж не с пола помои жрать. Убью, подумал он, вспомнив о помоях, и проглотил вздржрачку, не заметив. Жека же, запив вкус кофием, принялся его бесить, снова выспрашивая о роде.
- Нету у меня рода, - говорил (спокойствие, спокойствие) ему Аль. - Раньше был, а теперь нету.
- И значит совсем некуда пойти? - спрашивал тот с неким гнусным подтекстом. Вместо того, чтобы прямо выкладывать конкретные требования.
- Нет, - скулы сводило от злости. Он что, теперь должен на коленях умолять выдать свое предназначение? - Неужто гонишь?
Мальчишка занервничал:
- Да нет, оставайся. Сколько хочешь.
Ах, ты, гаденыш, подумал Аль, окончательно зверея.
- Конечно. Именно я. Именно хочу.

Жека захлопал глазами, бледнея, и вдруг заорал:
- Да ты мне вообще не нужен!
Ну, да. Таким, как ты, всегда что-то нужно. А конкретно - все и еще в два раза больше. Сколько можно разыгрывать представления. Аль встал, желая покончить с этой комедией:
- Так для чего ты меня подобрал? Кормил и дал имя?

Его законный вопрос породил совершенно невероятный ответ:
- Ни для чего. Какая от тебя польза. Можешь проваливать прямо сейчас.
Аль застыл в ошеломлении, понимая вдруг, что это правда: его отпускают. И еще: о нем позаботились просто так, из жалости; вот откуда этот холод в ощущении даруемой энергии. Никто никогда его не жалел, и Аль просто не знал, что это чувство такое ледяное. Неблагодарность, - он прижал ладонь к виску, - оказывается, вот что мне удается лучше всего.
- Прости, - прошептал он, - я не думал, что ты... - он прервался, не найдя (впервые в жизни) нужных слов, и постарался взять себя в руки: - Спасибо. Я пойду.

Жека догнал его у выхода. Схватил за руку, говоря что можно остаться - раз пока некуда идти. Он сводил с ума, предлагая одновременно свободу и гигантский шар горячей на этот раз марны. И Аль, потеряв разум от жадности, повелся, как ребенок - взял конфетку у доброго дяди. Энергия хлынула прямо в мозг (сразу обнаружилось пустое место) и размазала его по стенкам черепа тонким слоем.

Аль отчаянно боролся за восстановление контроля. От него осталась только оболочка, судорожно имитируящая самое себя. Все Жекины закидоны немедленно перестали удивлять, бесить и вообще иметь какое-либо значение. Он еще смог спросить у мелкого:
- Ты хоть понимаешь, кто я?
Но тот ускользнул от ответа, устроив очередной концерт по заявкам. Аль его проигнорировал, и это оказалось лучшей тактикой при общении с психопатами: пацан сам успокоился и быстренько нашел себе новое развлечение. Он натащил кучу одежды, и принялся наряжать Аля, как куклу, собираясь тащить куда-то на улицу. Все было тесным и коротким; Аль, очнувшись на миг, прервал эти малолетние забавы, заявив, что предпочтет вчерашние обноски.

И долго, с непристойным удовольствием таращился в центрифугу, куда были запиханы эти самые обноски. Вытащить их немедля в голову не пришло. Он дожидался, когда центрифуга сама выключится (двадцать минут до конца цикла, сообщало электронное табло, и Аль радостно об этом возвестил). Все-таки тяжело жить без мозга. Потом он с невероятным терпением понаблюдал, как Жека зачем-то прожаривает вещи утюгом; даже попринимал в этом участие. Более идиотского применения почтенному пыточному инструменту было бы трудно придумать.

***
К тому времени, когда они вышли из дома, Алю удалось адаптировать большую часть марны. Теперь приходилось сдерживать самопроизвольную боевую транформацию: крышесносительная доза энергии постоянно грозила сдетонировать. Всех убью, думал Аль, оценивающе присматриваясь к окружающим. Достойных противников в округе не было. Недостойных тоже. Один останусь, удовлетворенно заключал он, и снова ищуще озирался.

Все-таки, - думал он уже в автобусе, когда способность к этому действию немного восстановилась, - Стайна надо будет поблагодарить. Во время долгой и мучительной его, Стайна, смерти. Ведь вздумай Аль раньше поглотить такое количество синего, его бы разорвало, как хомяка от 50-го калибра. А теперь - не прошло и часа, а хомяк практически адекватен. А как, интересно, Жека справляется с красным? Мужчина покосился на своего маленького хозяина. Тот вел себя в кои-то веки правильно: сидел в глубокой медитации, нацепив наушники, и переваривал марну.

Аль снова перевел взгляд на двери. Те как раз распахнулись, казалось, прямо в небо: автобусик взбирался на холм. И, наблюдая за медленно вползающей внутрь старушкой, Аль обратил, наконец, внимание на небеса этого мира. Они просвечивали черным.