"Миссия" #2: Ржавчина

[ankh976]

Название: "Миссия", 2
Слэш, НЦ-17, мелкое миди
Статус: В процессе редактирования и выкладки
Жанр: техно-фэнтези, драма; ХЭ для главного героя будет. Неки.
Авторы:  ankh976, при участии  Le Baiser Du Dragon
Саммари: История жизни и любви студента Неймо из "Нашего общего папы". Он вырос и стал врачом в тропиках.

От авторов: Шестая история из мира нек, сиквел к "Нашему общему папе". Все их можно прочитать по тегу неки.
Посвящается  Kao.Ru,  Sumya и  ***Печальная_лошадь***.

***Ржавчина

Гжарцы были другой конфессии и верили не в того бога, что тирроганцы со всем остальным приличным нечеством. "От того все ваши проблемы", часто думал Неймо, сталкиваясь с очередным примером местной ереси и извращения. Но, разумеется, ни разу не сказал этого вслух, из корректности. А Раззук говорил ему, что, как ни называй Творца - все едино, и все эти обычаи и различия - лишь восхитительные орнаменты жизни.

"Что еще в жизни есть, кроме этих орнаментов, - смеялся над ним Неймо. - Уберешь их, и ничего не будет. Ни церквей, ни школ, ни больниц, ни климат-контроля. Ни посрать по-нечески, ни пожить."
"Глупый кот", - улыбался в ответ Раззук и не спорил, лишь лениво целовал его спину и гладил у хвоста.
Они спали на крыше миссии, и огромные звезды светили на них ярко-ярко, побуждая говорить о вечном.

В гжарской столице царило затишье, и в одну из таких ночей они тискались и кувыркались в своем любимом месте, у них было так много сил благодаря этому затишью. И Неймо в очередной раз опрокинул на себя розового котика, задрал на нем рубашку и принялся покусывать твердые его сосочки. И от резкого движения рубашонка треснула, а из потайного кармана вывалился пакетик с концентратом. И порвался, порошок разлетелся, обсыпав их мордочки, и гривки, и влажные тела.
- Что это? - сурово нахмурился Неймо.
- Это... ребята просили передать, - Раззук виновато прижал уши, а Неймо взял его за подбородок, изучая глаза.
Они были чистые, зрачки реагировали нормально.

- Надеюсь, не в миссию кому-то "передать" просили?
- Нет, что ты...
Они все еще лежали, переплетясь всеми пятью конечностями, часто дышали, не сводя друг с друга глаз, только теперь Неймо нависал сверху. И, сказав "завязывай с этим", он лизнул Раззука в висок, проводя языком вдоль полоски, ощущая солоноватый вкус его пота и морозный - кокосового порошка.

Конечно же, Неймо доводилось баловаться наркотиками - раза три веселой кислотой на столичных дискотеках, а еще они несколько раз курили с друзьями - на посиделках в барах и вечерами в горных походах. Но кокос он попробовал в первый раз, и это было совершенно непохоже на искусственное веселье или расслабленность, даруемые легкими веществами. это было похоже на ледяное дыхание вечности. Небеса стали бездонными, воздух - кристально-прозрачным, а краски - такими насыщенными и глубокими, как будто стремились выразить внутреннюю суть вещей.

Шерстка Раззука сверкала и переливалась, а каждое их мгновение было наполнено величественным смыслом, когда они любили друг друга. Позже Неймо не отпускал от себя розового котика, опасаясь, как бы тот снова не сорвался. Но все обошлось, хотя за порванный и раскиданный так беспечно пакетик пришлось отдать месячную зарплату Неймо.

Затишье закончилось, город внезапно заполнился толпами беженцев и военными, и Неймо снова закрутился, как кот под электрошоком.
- Один кристаллик в день - безопасная порция, если чистый, - сказал ему столетний коллега Денсор, его прозрачные, как вода, глаза загадочно сияли на скульптурно красивом и спокойном лице. - Один кристаллик и вы выдержите этот кошмар, юноша, главное не увлечься.
"Безопасно", думал Неймо и вспоминал дыхание вечности и холод. Он потратил все свои невеликие сбережения и купил через коллегу Денсора упаковку чистых кристалликов. И в тот же вечер принял один, а остальные спрятал в сейфе своего кабинета. И все снова обрело забытый смысл и глубину, он опять служил нечеству, а не безнадежно пытался вырвать у злобных демонов войны их уже принесенные жертвы.

Но, как всегда в тяжелые периоды, он не мог уделять достаточно внимания Раззуку, и того сорвало. Неймо не ругал его на этот раз, найдя в одном из знакомых притонов, он привел его к себе, а на следующее утро рассказал о безопасной дозе. К тому времени сам Неймо ел кристаллы уже третью неделю, и чувствовал он себя способным вычерпать море.

"Тебе ведь будет достаточно одного камешка?" - спрашивал он у Раззука, и тот грустно улыбался и кивал в ответ, кончиками пальцев гладя его по ушам:
"Твоя шерсть похожа на снег... Зачем же ты это сделал, Неймо?"
"Это безопасно, такая доза, я изучал данные", - отвечал Неймо, упрямо склоняя голову и топорща уши.
"В детстве я видел много снега, - говорил ему Раззук, - на горнолыжных курортах. Может, уедем отсюда в горы, любимый?"
"Уедем, обязательно уедем, - радовался Неймо. - В Тиррогане много гор, и снег пять месяцев в году. Через полгода у меня закончится контракт, я не буду его продлевать, совсем немного нам осталось."

На двоих запасов кокоса им бы не хватило, и Неймо написал папе. И тот без вопросов выслал ему денег, он как раз опубликовал новую книгу, зверский треш-детектив с маньяками и расчлененкой, а потому мог позволить себе побаловать любимого сыночка, "на новую машину как раз немного докинуть..."

Это было последнее время, эти два с половиной месяца, когда они были счастливы вместе, и, пожалуй, так хорошо им никогда раньше и не было, даже тогда, чуть больше года назад, когда они только полюбили друг друга. По крайней мере, так казалось Неймо. Ведь сейчас каждый их миг был подобен пузырьку, бесконечно парящему в океане вечности. Пузырьки были наполнены красотой и радостью, и красота крылась везде, и в некогда роскошных, побитых обстрелами дворцах, ощетинившихся ныне стволами. В эпически развалившихся небоскребах, в ночных кострах, в мусорных домиках, в живописной куче обломков, увенчанной детским ботинком на шесте.

Неймо взял тогда неделю отпуска, они добыли старый вездеход со снятыми пушками и поехали на побережье, пристроившись к разъезду миротворцев. Там они жили в разгромленном отеле около военной части. И целыми днями плавали и, просоленные океаном, любили друг друга. А еще там был коралловый риф и прекраснейшие на свете рыбки.

***
А потом, уже в миссии, радость стала покидать Неймо, и, зачастую, вместо красоты мир обнажал ему свое уродство. Голоса коллег и пациентов, еще недавно казавшиеся ему мартовским пением, вдруг начинали резать когтями по стеклу. В такие моменты Неймо на всех рычал и с трудом удерживался от затрещин особо непонятливым. Раззуку же досталось разок по ушам - совершенно ни за что, а потом Неймо целовал его ладони и умолял простить, обещая, что больше никогда. Дитте ни разу не поднял ни на кого из их прайда лапы, несмотря на их выкрутасы, разве что отвесит снисходительный шлепок особо зарвавшемуся коту... А Неймо постоянно лупит своего любимого, раньше за дело, а теперь вот и без дела...

- Прости, Раззук.
- Это все он, кокос, - отвечал розовый котик.
А Неймо кусал губы, потому что все, чего ему сейчас хотелось - это увеличить дозу, хотя б до полутора кристаллов, только чтобы вернуть в их мир радость. И слова Раззука, как обычно, ничего для него не значили, ведь тот способен трепаться лишь об абстрактном и совершенно не приспособлен к жизни.

Хрупкая вселенная вокруг них постоянно грозила вывернуть свои кишки и развалиться, Неймо терзала мучительная тревога.
- Вы постоянно на наркотиках, коллега? - спросил его доктор Денсор, услышав злобное рычание в ответ на просьбу передать анализатор.
- Не больше кристалл в день, - буркнул Неймо.
- Я же говорил - только на время аврала, - огорченно покачал головой старший коллега и с любопытством заглянул ему в лицо: - Уже четвертый месяц, не так ли? Должно быть, презанятные изменения сознания и личности... Но я бы посоветовал вам завязать. Пока не поздно, знаете ли.

И Неймо задохнулся, вдруг разом вспомнив все - и то, что исследования о воздействии чистого кокоса, результаты которых он изучал, были "кратковременными". И многочисленные намеки Раззука. Да что там намеки, любимый говорил прямо, а Неймо не слышал... Так сильно желал обмануть себя, лишь бы вкусить вечности при жизни.

Он решил завязать и пытался сделать это несколько раз, снова и снова срываясь, потому что, хоть малые дозы кокоса и не открывали ему больше небеса, но они дарили ему бездну, и по сравнению с этой глубиной обычная жизнь казалась плоской, словно занесенной толстым слоем пыли, подобно валяющейся в развалинах порнографической открытке пятилетней давности.

Они часто ссорились с Раззуком, Неймо все требовал, чтобы тот соскочил вместе с ним. А Раззук кричал в ответ: "Попробуй теперь отказаться от этого, не можешь, да?!" И уходил от него во время очередных тщетных попыток и возвращался, когда Неймо сдавался. Их любовь проросла в душах насквозь и теперь приносила боль. Но врозь было еще хуже, чем вместе, только теперь стала понятна эта зачитанная фраза; Раззук часто приходил к бесящемуся от ломки Неймо, они ругались, и он снова сбегал.

Пока однажды завязавший особенно надолго Неймо не поймал розового котика и не заставил снова лечиться.

***
- Любимый, пожалуйста... - надетый на его член котик начал крупно дрожать, и Неймо замедлился, слизнув у того с виска капельку пота. А потом черт его дернул заглянуть в раззуковы глазищи, увидеть это бессмысленное их выражение, как будто... не может быть, ему ведь оставляли лекарство... Неймо неторопливо качнул бедрами, почувствовав, как сладкие спазмы расходятся чуть не по всему телу, ему даже почти не мешал захлебывающийся шепот любовника: "Умоляю, дай мне, хоть немножечко, пожалуйста, пожалуйста..."
- Я тебе оставил заменитель, - он загнал член Раззуку в задницу еще несколько раз, так глубоко, как мог. Тот стонал на каждое движение, и было так похоже, что ему нравится, или этот обманщик пытался сдержать крик... сейчас это стало не важно. - Почему ты его не принял?
- Это не то, ты же знаешь, любимый... не настоящее...

Раззук под ним точно был настоящим, Неймо и самого начинало трясти, но дрожь эта была сладкой, почти предоргазменной. Черт... Ему же больно... Неймо должен был прекратить, но Раззук вцепился в него и прижался всем телом, не отпуская.

"Он сам не оставил мне выбора", - от этой мысли стало как-то гадко и приятно подвело живот, ведь это не Неймо буквально насиловал скрученного ломкой котика, тот сам подставился ему, развратная шлюшка, готовая на все за дозу. Неймо вспомнил свои давние фантазии, такие стыдные, обрывки подсмотренных и додуманных сквозь сон в детстве сценок.
- Покричи, - сказал он Раззуку на ушко, и тот послушно мявкнул, гадкая тварь, отравленная кокосом и отравившая его собой.

Потом Раззук беззвучно плакал в душевой кабинке, пока он бережно мыл его. Неймо погладил любовника между ног, но тот отвел его руку, пробормотав, что устал и все, чего бы ему хотелось - это хоть капельку... один раз, последний...
- Нет, - Неймо знал, что нужно перетерпеть этот трудный период, а потом станет легче, и Раззук станет почти таким же как раньше... Неймо спасет его, обязательно. - Ты ничего не получишь.
Раззук обессиленно сполз вниз, уткнувшись мордочкой в свои острые натертые коленки, и тогда он выключил воду и легко подхватил его на руки, чтобы отнести в спальню.

***
Раззук никогда не становился агрессивным в свои тяжелые периоды, в отличии от... Нет, несовершенство мира вызывало в нем лишь печаль, а сердился он только защищаясь, и то редко. Неймо, на своем опыте узнавший, как тяжело, практически невозможно в такие моменты всепонимающе терпеть и прощать, искренне восхищался душевной силой любимого... когда она его не раздражала, представляясь в злобище мерзкой слабостью.

Он часто думал - кем бы был Раззук в прайде, если бы кокос не начал жрать его. Стал бы он преданным и надежным как скала бетой? Или любопытным и независимым раздолбаем-гаммой, как Райних? Или вечно парящим в облаках податливым и творческим дельтой, как папа? Или... Но все четче и четче Неймо понимал, что Раззук дельта. Как отец, да. О котором он заботился всю жизнь почти, с шести лет, с тех пор, как бродячая безродная кошка, его мать, привела маленького Неймо в жутко захламленную квартиру папеньки, познакомила их и исчезла навсегда. Папа тогда погладил его между ушей, накормил вкусными яблоками, запеченными, в корице с сахаром. А вечером устроил купание в ванной, превратившееся в эпическое пенно-морское сражение мочалками.

Папенька явился самым чудесным котом маленькому Неймо, и он так сильно его любил и старался порадовать... Следил за роботом, чтобы в доме всегда был порядок, собирал одежду для стирки, настраивал кухонный комбайн на разные вкусности. Даже своими руками научился готовить любимые папины блинчики. А еще - разыскивать его по кабакам, совершенно невменяемого, распугивать разгульные компании, стремящиеся зависнуть у них дома... Папа снова и снова устраивал бардак из их жизни, а Неймо снова и снова надеялся, что все наладится, и они заживут по-нечески, почти как маленький прайд.

И как же больно было, когда отец исчез, и его объявили мертвым. Дитте, занимавшийся тогда его делом буквально спас раздавленного этими событиями котенка, вернул ему смысл жизни, приведя к себе, а через неделю предложив организовать прайд. "Я доверяю тебе", сказал он, и Неймо изо всех сил старался с тех пор оправдать это доверие.

Но еще больнее было, когда папа нашелся - жалкий, забитый и совершенно безумный. Неймо был так благодарен Дитте, взвалившему, как истинный альфа, на себя эту обузу, не отправившему совершенно бесполезного кота в психушку. И Неймо снова заботился о папе, терпел все его дикие выходки, со стыдом и разрывающей сердце жалостью наблюдал, как тот отчаянно пристает к едва снисходящему до него альфе, и уже не надеялся, что все у них будет по-нечески. Но папа выздоровел, а Раззук...

И с Раззуком у них тоже будет все хорошо, через месяц Неймо привезет его в Тирроган, розовый его любимый будет совершенно чист к тому времени, он уже две недели вот держится, и родичи его примут, не скажут, что Неймо притащил нищего наркомана в прайд.


Это не Раззук, конечно, а просто некая девочка южной нечей расы, чтоб было понятно, как примерно выглядят розовые полосатики: