"Изнанка", 7

[ankh976]

Название: "Изнанка"
Слэш, НЦ-17, макси
Статус: в процессе
Жанр: фантастика, драма, ХЭ.
Авторы:  ankh976,  Le Baiser Du Dragon
Саммари: история разведчика-диверсанта родом из Империи зла и пилота из захваченной колонии.
Визуализация героев.

Эрчер Веллинг
Эрчер думал о Лонгдале. Он не вспоминал свою родину почти двадцать лет, а, оказывается, все это время она жила где-то глубоко в душе, и теперь он не мог избавиться от бесконечно всплывающих картинок. Вот сырая земля пачкает его пальцы, он срывает в лесу первые ландыши и мнет их за спиной, решаясь подарить девушке. Ее зовут Натали, и обычное имя кажется ему волшебным, они гуляют по городу, ночные проспекты и площади тонут в серебристом тумане, острые шпили плывут над горизонтом, ее дыхание пахнет ванильными пастилками, и поцелуи такие сладкие, а в парке цветут липы и белеют статуи...

Он слышал об альвеймской коррекции и знал, что угрозы Рихарда — совсем не пустые. Но невозможно было поверить, что сейчас он потеряет Лонгдаль, что родина перестанет что-либо для него значить, что Эрчер будет способен ее предать. Зачем Рихард это с ним делает, неужели готов унижаться сколько угодно сам и унижать Эрчера ради своей болезненной страсти? Нет, такого не бывает, наверняка это был лишь процесс вербовки, должно быть, коррекция требует предварительной обработки.

Охранник толкнул его в в спину, заводя в какой-то кабинет.
— Лонгдалец, как занятно, — сказал врач и закрепил зажим у его челюсти.
"Нет, нет, нет, я не сдамся", — думал Эрчер, и ему казалось, что в голове что-то шевелится. Шлем начал ровно гудеть, и этот шум все усиливался, в нем слышались обрывки слов и музыкальных фраз, чьи-то вскрики. Врач смотрел на него изучающе, и глаза у него нездорово блестели, как у пьяного. А потом Эрчеру закрыли лицо экраном, и он почувствовал, что тонет в мешанине образов, на которые был вынужден смотреть, не имея возможности сомкнуть зафиксированные веки.

Он закричал и забился, не в силах выносить бесконечной, засасывающей его спирали, сейчас он бы сделал что угодно, лишь бы вырваться. Но, конечно же, спираль не отпустила его, она состояла из множества серых шестеренок и углов, которые медленно наматывали его сознание на свои оси.

Где-то посреди этой спирали, в одной замкнутой клеточке его разума, к нему вышел человек без лица и сказал:
— Ну, вот и все. Как ты себя чувствуешь?
Он никак себя не чувствовал и поэтому не ответил. Кто-то стукнул его в живот и громко приказал говорить. Он слегка согнулся, пережидая боль, а потом снова выпрямился, плечи разведены, спина прямая, как его учили когда-то. Надо было говорить, но слова с трудом собирались, не хотели цепляться друг за друга своими выступами и зубчиками.
— Все серое, — сказал он.
— Прекрасно! — обрадовался человек без лица. — Твое имя.
— Триста шестьдесят два, — сказал он, именно из стольких шестеренок состоял безликий.

Окружающие его люди перестали радоваться и даже пару раз его стукнули. Он отошел от них подальше, сквозь шестеренки ходить было трудно, но он не намерен был сдаваться, шел все дальше, пока не наткнулся на стену. Она была плотная, никаких зазоров между серыми зубчиками, дальше не пройти. И он пошел вдоль нее, ведя рукой в поисках проема, и почти нашел его, но был грубо схвачен и приведен назад.
— Твое имя Эрчер Велле.
— Как это мило, — отозвался он, почему-то эти слова не надо было составлять, они вылетели из него уже сцепленными.
И его ударили по щеке:
— Твое имя Эрчер Велле. Повтори, как тебя зовут.
— Никак, — ответил он, ведь имена и слова скользили серыми тенями, а разве можно удержать в сомкнутых руках тень.
Его куда-то тащили и что-то спрашивали, и сначала он все пытался различить их лица, у людей же бывают глаза и лица, а не одинаковые гладкие болванки. Но это оказались вовсе не люди, и он перестал на них смотреть. Только их прикосновений было не избежать, и они были отвратительны, резиновый пластик и холодный металл, шевелящиеся зубчики и шестеренки.

Но ко всему отвратительному можно легко привыкнуть. И он почти забыл об их присутствии, когда его привели в комнату, наполненную цветом. Ярко горели мониторы, разноцветно перемигивались индикаторы, и сияли датчики. Кресло навигатора мягко спружинило под его весом, а кубы управления закружились стройным скоплением шестеренок, и на этот раз у каждой них были и цель и смысл. Изображения врагов вспыхивали оранжевым, и он тоже кружился вместе со всеми углами и шестеренками в этом летном тренажере, в рубке истребителя звездного класса 30-Т. Оказывается, военным летчиком быть легко и приятно, зря он потерял столько времени.

А потом враги закончились, и тренажерная рубка начала выцветать. Он посидел еще немного в этой комнате, в ней было двенадцать экранов, 569 индикаторов состояния, группы по 16-37, 213 переключений, 11...

Он встал и направился к выходу, серое пространство распадалось углами, э т и его не трогали. Э т и были, кажется, чем-то довольны. "Отличный истребитель получился, хоть это удалось сохранить", говорили они. И он почувствовал тошноту, проходя мимо них.
— Стой, — приказали ему, и он послушно остановился, вскинул подбородок и заложил руки за спину, как его учили когда-то, а о разведенных плечах и прямой спине можно было не беспокоиться. Он всегда ходил очень прямо, ходил и стоял.

— Сейчас отправишься к своему хозяину, — сказали ему, приведя опять куда-то. — Ясно? Будешь исполнять все, что он тебе прикажет. А на приказы всегда отвечать: да, хозяин. Повтори. Ну же, повтори, тупица: да, хозяин.
Его снова стукнули, и он почти не обратил на это внимания, привыкнув к отвратительному.
— Да, хозяин, — повторил он, понимать, что от него хотят, было трудно, постоянно отвлекали шестеренки, надо было держать замкнутыми все клетки своего сознания, шестеренки грозили их прорвать.
А еще труднее было сосредоточиться на никому не нужных желаниях э т и х, но он очень старался. Все, что угодно, лишь бы поменьше их присутствия и прикосновений.

— Привет, Эрчер, — сказал вошедший человек без лица.
— Да, хозяин, — ответил он.
И человек без лица долго молчал, а потом разозлился. "Что это значит", сказал человек без лица, и еще: "саботаж". Но он не ответил, ведь обращались явно не к нему. Э т и напряженно говорили о чем-то, он перестал их слушать, потому что серое вокруг слоилось и шевелилось с такой угрозой, которую невозможно игнорировать.

А потом один из них взял его за плечо, и прикосновение это было теплым, как у настоящего. И он вздрогнул, почувствовав это тепло, и попробовал вглядеться. Ведь настоящий человек должен отличаться от э т и х, у него должно быть лицо, и глаза, и, наверное, улыбка. Но взгляд соскальзывал, не находя на чем задержаться, а человек все вел его куда-то, шагая очень быстро. И он решил, что это и есть его хозяин, раз его отпустили с ним. Жалко, что у хозяина тоже не было лица, он смог запомнить только две мохнатые звезды на его погонах и маленькие черепа в петлицах. Что ж, в любом случае хозяина будет легко отличить от всех остальных: надо лишь потрогать и ощутить тепло вместо тошнотворного отвращения.

Рихард Терге
— Итак, ваша группа отправляется на Центральную.
Рихард оглядел своих будущих товарищей, прежде никто из них не был ему знаком, и опять вспомнил об Эрчере. Может, зря он его забрал из Управления, но тот вчера так цеплялся за рихардову руку и просился идти с ним, что Рихард не выдержал, отвел его в свой гостиничный номер. И сегодня запер там одного, а теперь беспокоился — вдруг что случится. Пожар, например, а Эрчер не сможет позвать на помощь или выбраться наружу.
— Путь до Центральной займет всего семьдесят часов, — руководитель их группы, полковник Гроск, так явно гордился этим достижением отечественной науки. — Это совсем новая база, возведенная рядом с Альвеймом, возможно, ее перебросят потом.

— Семьдесят часов? — удивился кто-то.
— Именно, вместо трех месяцев — трое суток. Первая цель — Артейя, — Гроск покрутил трехмерную модель пространства. — Для ее уничтожения достаточно семнадцати новых маяков, размещенных на поверхности.
Рихард слушал, затаив дыхание. Решение Комитета представлялось таким простым и изящным, ведь если уничтожить несколько ключевых планет Конфедерации, остальные можно будет взять без сопротивления. Как Даллену.

Здесь, на Хасефее, Рихард впервые увидел эти секретные разработки. Модели новых маяков походили на мохнатых двухметровых морских звезд, они медленно копошились в стеклянных колбах, сворачиваясь иногда в клубки. Старые маяки улавливали и удерживали навигационный луч, не давая ему искривиться или пропасть в подпространстве. А новые биомеханизмы позволяли этому лучу идти по кратчайшему пути — через изнанку, значительно сокращая расстояние. Как будто насквозь.
— После сброса маяков на Артейю мы откроем прямой канал к ядру планеты. А второй конец замкнем на нейтронной звезде. В результате ядро придет в нестабильное состояние, и в конце-концов Атрейю разорвет к хуям.
В ответ на начальственную вольность по залу пронеслись смешки. А потом полковник Гроск снова посуровел лицом:
— Старт минус пятьдесят часов, совещание окончено.
— Слава Альвейму, слава Свободе, — все синхронно прижали руки ко лбу, и Рихард тоже.

Он своевременно подал рапорт о переводе во вновь созданную группу, и ему пошли навстречу, все же хорошо быть героем освобождения двух планет. Теперь Рихарду предстояло заниматься разведкой планет среднего пояса Конфедерации, а Эрчеру надлежало стать одним из охраняющих базу пилотов-истребителей. Немного жаль, что на Альвейм не сразу удастся попасть, Рихард так соскучился по Родине.

— Пойдемте с нами, капитан Терге, здесь недалеко неплохой кабак, — позвал его один из новых товарищей.
— Плохая примета, перед заданием.
Надо было возвращаться скорее, проверить, как там Эрчер, но его все же уговорили, и Рихард пошел на часик развеяться.

Они восторженно пили за предстоящие победы и могущество Альвейма, ведь этот совершенно новый тип маяков позволит закончить освобождение гораздо быстрее. Казалось невероятным, что путь между планетами теперь будет занимать несколько дней. И Рихард все время думал, что если бы коррекция прошла удачно, Эрчер сейчас был бы рядом, смеялся с ним вместе, а он хватал бы его под столом за коленки.

***
— Эрчер, посмотри на меня, — Рихард стиснул его голову руками, вглядываясь в пустые совершенно глаза. Тот походил на далленскую секс-куклу или на мертвеца из сна, сидел в кресле неподвижно и прямо. — Ты ел сегодня? Я тебе мороженое принес.
— Да, Рихард. Хозяин.

С тех пор, как Рихард забрал его из медблока, тот говорил совсем мало, в основном это свое отвратное "да, хозяин", раньше Рихард смеялся бы над подобной шуткой. Ведь в первые часы после коррекции человеку можно было внушить почти что угодно, и иногда к стандартному набору команд медики могли добавить нечто смешное. Рихард пытался научить Эрчера называть себя по имени, но все оказалось бесполезно. Тот все время забывал, что от него требовалось, и опять возвращался к начальным установкам.

Но глубокая коррекция была необходима, Рихард понял это позже, когда ознакомился с протоколами. Теми, что забрал в Отделе исполнения наказаний. Эрчер действительно был связан с бандитами, и его дочь, Камилла, тоже была среди них. Ее повесили в тот день, когда Эрчера арестовал патруль. У Рихарда аж волосы зашевелились, он ведь мог не успеть, и тогда Эрчера казнили бы вместе с оставшимися членами банды.
— Как ты мог, — он разозлился и оттолкнул стоявшего рядом Эрчера, но тот опять подошел. Он же не понимает ничего, нельзя его ругать, одернул себя Рихард. — Ладно, прости.
— Да, хозяин, — легко согласился тот.
— Ты не виноват, — он отвернулся от терминала и уткнулся Эрчеру лицом в живот, а потом посмотрел снизу вверх: — Тебя же заставили, да? Это Камилла тебя втянула во все это.
— Я не знаю, — ответил Эрчер равнодушно, а Рихард задрал его рубашку и обвел языком пупок:
— Хочешь, опять будем спать вместе.
Прошлой ночью они просто лежали обнявшись, очень хотелось перевернуть Эрчера на живот и отыметь. Тот доверчиво жался к Рихарду в темноте, невозбужденный и беззащитный, это новое послушание было ужасным и одновременно таким притягательным, Рихард долго не мог заснуть.

— Пойдем, я тебя вымою, — он повел Эрчера в ванную, раньше тот всегда следил за гигиеной, а теперь... Рихард почувствовал стыдное возбуждение, придется самому все делать или заново учить. — Раздевайся, все снимай.

Эрчер послушно разделся, какой все же красивый, как статуя из музея, даже просто прикасаться — удовольствие. Рихард бережно обвел пальцами синяки, еще не все после побоев сошли, и приготовил грушу с дозатором. Литра вполне будет достаточно.
— Нагнись и разведи ягодицы руками, — Рихард вставил смазанный наконечник ему в задницу и включил прибор.
— Горячо, — сказал Эрчер, но даже не отстранился, терпел, и это так заводило.
— Прости, прости, — Рихард разбавил воду холодной из-под крана. — Так нормально? Потерпи, потерпи, пожалуйста.
Он выскочил из ванной, слишком уж велик был соблазн трахнуть Эрчера прямо так, с водой, и посмотреть что будет. Нельзя, нельзя этого делать, это издевательство, Рихард пытался унять возбуждение хоть немного, а потом Эрчер пришел к нему и обнял, и все стало на свои места.

— Я люблю тебя, — Рихард уложил его животом на стол, и тот опять послушно растянул ягодицы. Член его безвольно висел, а дырка блестела от смазки, Рихард прижался к ней губами, а потом попробовал протолкнуть внутрь язык. Эрчер застонал еле слышно и выгнулся, и тогда он принялся вылизывать его с усердием, так хотелось сделать ему приятно, чтобы забылось то нелепое недоразумение во флаере.

А когда все закончилось, пришлось тащить Эрчера в кровать, тот совсем не реагировал ни на что, Рихард испугался даже. Но потом Эрчер уснул, дыхание его выровнялось. Теплое расслабленное тело прижималось к Рихардову боку, и он успокоился, засыпая, все будет хорошо.