сраные ксеноморфы
Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, миди
Статус: закончено
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы: ankh976 и Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.
Предупреждения: маленькие тентакли и ксенофилия
читать дальше
Даррел нашел взглядом Хагена. Тот как раз возвращался с полным ведром от бассейна. Даррел помахал ему рукой и соскользнул с макушки симбионта. По дороге симбионт мягко подхватывал и обвивал его ложноножками, отчего Даррел привычно возбудился. Он вообще постоянно был возбужден все три дня, что провел в рабстве у пауков, благо и желающих подставить задницу здесь было полно. Почему-то местные рабы предпочитали пассивную позицию активной, даже надменный имперец с готовностью раздвинул перед ним булки, а об ответном отдере и не заикнулся.
Даррел потер виски, поймав себя на мыслях о разнообразных жопах. Это все гормоны симбионта, он же никогда не был таким... Всегда хранил верность своим немногочисленным партнерам и возлюбленным.
Хаген вчера сказал ему, что хочет с ним отношений, и Даррел вдруг согласился. Хоть и глупо было заводить партнерство в условиях постепенного отупения и превращения в каких-то ущербных маток, но ведь он еще на челноке понял, что любит Хагена. И Хаген его любит, даже сбегал от арахноидов, чтобы найти его.
"Я тебя тоже люблю", — сказал он вчера вечером Хагену. Они сидели под боком у симбионта и обнимались, и симбионт тоже их обнимал и робко поглаживал. Он выстроил для них маленькую, мягко светящуюся нишу, и они прятались в ней, как в пещере. И даже остались там ночевать, несмотря на пробирающиеся в задницу ложноножки.
"Надеюсь, на самом деле любишь, а не из-за гормонов", — сказал ему тогда Хаген и завалил, чтобы вставить. Никому из них не требовалась подготовка для этого дела, они постоянно были вымазаны в блестящей слизи, в жопе все горело от желания, а член...
— Проклятье, — прошептал Даррел, останавливаясь у бассейна.
О чем он только думает, ведь надо думать о побеге, а вся голова забита любовью пополам с еблей. Точно в матку превращается, только симбионта в брюхе не хватает.
— Они клонов в этом симбионте выращивают, я уверен, — сказал Даррел в их пещере вечером и лениво зевнул, поглаживая Хагена по спине.
— Да, — задумчиво отозвался Хаген.
— Только непонятно, зачем им мы, — Даррел невзначай притерся к Хагену членом.
— Потому что симбионты любят только людей, без нас он бы впал в стресс и умер, — Хаген приглашающе оттопырил задницу, и Даррел тут же ему вставил. — На самом деле, Даррел, самое здесь поразительное — это даже не клоны арахноидов. Хотя симбионтов невероятно трудно заставить производить кого-либо, кроме людей...
— Ммм, да? — Даррел задвигался резче.
— Да... самое поразительное — как арахноидам удалось вырастить такого огромного симбионта.
— Подумаешь, проблема, — фыркнул Даррел, — этим тварям только дай волю — сожрут целый корабль и не подавятся.
Симбионт словно бы понял его слова и обиженно убрал маленькую ложноножку, которой ласкал их за яйца и шуровал в Дарреловой заднице.
— Над этой проблемой мы пару веков бились тем не менее, — сказал Хаген. — Огромными вырастают только хищные мутанты.
— А вдруг он ка-а-ак переродится и ам тебя за задницу, — засмеялся Даррел и укусил Хагена в шею, отчего тот резко выдохнул, выгнулся и излился.
Хаген вообще любил пожестче, и с ним можно было не сдерживать свои порывы, которые пугали большинство нормальных людей.
Но, в конце концов, что еще можно ожидать от человека, то кончающего от шлепков, то лезущего отодрать перед смертью своего предполагаемого отца... То заводящего отношения с Даррелом. Хаген был настоящий извращенец, это точно. Может, он и сейчас не от укуса кончил, а потому, что хищного симбионта представил.
— Надо симбионта с собой взять, нельзя его оставлять, они его совсем тут замучают, — вдруг горячо сказал Хаген.
Даррел закрыл лицо руками и взвыл, содрогаясь от смеха.
— Что ржешь! — возмутился Хаген. — Ты хоть представляешь, какой он ценный?
— Боже, Хаген, ты что, в симбионта влюбился? — простонал Даррел.
— А тебе он что, совсем не нравится? — нахмурился Хаген.
— Нравится, очень нравится, вы мне оба нравитесь, — Даррел притянул его к себе, и они снова принялись трахаться.
А симбионт выпустил еще ложноножек.
***
— И вот так Империя отобрала Кошачью планету у низких землян, — с апломбом завершил свою речь Карсторс.
— Ну-ну, — сказал Даррел, — а помнишь, как мы поджарили ваших у Львиного Глаза?
Карсторс независимо дернул плечом и перебрался на новый участок симбионта, отчего ложноножки, присосавшиеся к его члену и заднице, с тихим чпоком отвалились.
Даррел хмыкнул: к нему самому симбионт так никогда не присасывался, только поглаживал, а в задницу лез осторожно, маленькими ложноножками во время секса или во сне. "Не доверяешь, да?", сказал он и хлопнул симбионта по теплому боку. Тот ласково обвил его руку.
— Даррел! — плоть симбионта разошлась прямо перед ним, и оттуда выглянул Хаген, горячечно сверкая глазам.
Даррел от неожиданности дернулся и подскочил:
— А чтоб тебя! Как ты это сделал?
Хаген схватил его за руку и потащил за собой, таинственно прошептав:
— Пойдем, покажу что.
— Хуй что ли? — оригинально сострил Даррел, перед тем, как нырнуть в таинственные глубины симбионта.
В конце концов, если Хаген там ползает, словно паразит в печени, то и Даррел сможет.
Они протискивались куда-то вглубь, причем симбионт забивался Даррелу в рот и нос, заставляя давиться и захлебываться. Самое удивительное, что при этом Даррел умудрялся чем-то дышать.
Они достигли нижнего бассейна слизи, на котором, оказывается, лежал симбионт — словно гигантский торт на блюдечке. Хаген бесстрашно нырнул туда, и Даррел последовал за ним. Длинные ложноножки все так же обвивали его тело, позволяя дышать ими.
На дно бассейна выходили какие-то трубы и клапаны. Хаген подплыл к самому большому из них и неожиданно открыл, а потом нырнул туда.
Даррел замер, представляя себе, как вся слизь из бассейна хлынет на нижние уровни паучьей станции. А еще открытый клапан выглядел таким узким, даже если Хаген туда умудрился проскользнуть, то не факт, что Даррел не застрянет. Вот смешно будет, если он там повиснет.
Но все обошлось, Даррел протиснулся — прямо как смазанный член в разработанную дырку. И слизь не вылилась — симбионт запер дырку собой.
Они оказались в каком-то коридоре, приклеенные симбионтом к потолку, как мухи. Арахноидов тут не было, и Даррел понадеялся, что это очень малопосещаемый уровень.
Хаген показал рукой на толстые полупрозрачные трубы с янтарной жижей, вьющиеся по коридору. Даррел кивнул, и симбионт втянул их обратно в клапан, протащил сквозь бассейн и себя, а потом мягко выплюнул в привычную пещерку у себя под боком.
— Блядь! — Даррел упал на четвереньки и закашлялся. — Что это было, Хаген? Мы дышали симбионтом и пролезли в дырку, в которую и ребенок бы не протиснулся.
— Это же симбионт, Даррел! — счастливо заулыбался Хаген. — Наш, человеческий симбионт. И в полном симбиозе он получает наш разум, а мы — его текучесть.
— Полный симбиоз? — Даррел нервно пощупал себя за живот. — Мы теперь значит как матки?
— Дурак, — заржал Хаген. — Лучше скажи мне, что это за желтые трубы. И можно ли по ним пробраться в какой-нибудь челнок.
— Можно... — задумчиво откликнулся Даррел. — Это обменная система арахноидских кораблей, она всюду проникает, как кровеносная система. У них же корабли квазиживые, как у нас. Но все системы обмена и снабжения вынесены наружу. А как ты собираешься в нее проникнуть?
— Малыш сможет просочиться, — Хаген ласково похлопал по ближайшей ложноножке. — И нас протащит.
— Здорово, — прошептал Даррел, прижимая его к себе.
Свобода казалось такой близкой.
— Ага, сбежим все втроем, — улыбнулся ему Хаген.
— Давай имперца возьмем, — вдруг сказал Даррел.
— Зачем? — нахмурился Хаген.
— Ну, он единственный здесь мозги сохранил. А если корабль красть, то лишний человек в экипаже не помешает, он же механикус.
— А вдруг предаст, — с сомнением отозвался Хаген.
И Даррел промолчал. Он ведь отвратительно в людях разбирался, а тем более в имперцах.
***
— Так значит, надо пробраться на самый нижний уровень и по нему выйти к ангарам? — переспросил Хаген.
— Именно, — Даррел задорно хлопнул Карсторса по жопе, и тот сдавленно замычал.
Они втроем сидели в их пещере и планировали побег. Карсторса тоже решили взять с собой, он согласился стать рабом на время побега. И теперь сидел на коленях в углу и давился сразу двумя ложноножками, иногда выразительно мыча. Член его вяло торчал. Хаген обнаружил, что у всех тут были проблемы со стояком, очевидно, это происходило от избытка гормонов симбионта. Скоро и они с Даррелом станут такими — мычащими рабами, не способными даже никого трахнуть. Хотя Карсторс стал покорным, после того, как Хаген на него втихаря Малыша напустил, чтоб тот засадил в него ударную дозу гормонов. А до этого даже рабом не соглашался быть и вообще — проявлял подозрительную неблагонадежность.
— У тебя с приживлением проблемы были, помнишь? — сказал вдруг Даррел.
Хаген неуверенно кивнул. Он обнаружил недавно, что стал путаться во многих событиях прошлого, тупея катастрофически быстро. Зато с каждым днем все лучше понимал симбионта, и симбионт понимал его, тычась своими тентаклями когда и куда надо. "Тентакля — пакля", подумал Хаген и засмеялся. О чем его там Даррел спрашивал? Черт... Надо сосредоточиться.
— Для меня возможен только кратковременный симбиоз, — ответил он через пару минут. — Надеюсь, мы успеем добраться до ангаров за час.
— А если нет?
— Тогда я рассоединюсь с Малышом и задохнусь в трубе. Давай еще потренируем нашу с ним связь.
Малышом они в последнее время называли симбионта, и тот даже своеобразно откликался — начинал лезть своими мягкими недоразвитыми тентаклями в задницу, стоило лишь прижаться к его теплому боку. Хаген прислонился лбом к стене их живой пещеры и представил, как Карсторса заполняют отростки и ложноножки, укореняясь внутри.
Карсторс просительно замычал и задергался.
— Ладно, хватит, — заржал Даррел и вытянул тентаклину у него изо рта. Хаген дернул за ту, которая ввинтилась несчастному Карсторсу в жопу.
— А чем мы его будем кормить в полете, хозяин, — спросил Карсторс, откашлявшись и прикрывая руками зад.
— Ничем, — пожал плечами Хаген. — Малыш начнет уменьшаться в размерах, питаясь своей же плотью, симбионты это могут. Мы ставили опыты, выращивали метровых примерно. А если перестать кормить — они становились опять размером с кулак.
— А когда он совсем уменьшится?
— Скормим ему тебя, — многозначительно сказал Хаген, шевеля бровями. — По частям.
— Не надо, хозяин, — уморительно заблеял Карсторс, закрывая лицо руками и старательно изображая жалкого раба.
Их побег случился спустя два дня. А может и три, Хаген с трудом теперь отличал один день от другого — все было одинаковым — ебля, воспитание раба, уход за Малышом. Симбионт внезапно сомкнул вокруг них стенки пещеры, и в тот же миг Хаген вновь ощутил себя огромным и пластичным. А еще он чувствовал Даррела и Карсторса рядом, хоть и не видел их. Симбионт начал двигаться, исчезая постепенно в своем бассейне, вокруг них кричали остающиеся люди, и Хаген чувствовал себя ужасно просто, как будто от него оторвали часть и оставили погибать на арахноидском корабле. Наверное, и остальные ощущали нечто похожее.
Хаген видел вокруг себя янтарную мутную жидкость и какие-то сочленения корабля, один раз ему даже пятка Даррела померещилась, и рядом почему-то яйца. "Разве так может быть, — подумал Хаген, — пятка — это же не хуй..." Скоро он и вовсе перестал видеть — это началось его рассоединение с симбионтом. Наверное, прошло уже больше часа. Поразительно, в их путешествии по обменной системе арахноидского корабля совсем не ощущалось времени. Или это эффект полного симбиотического слияния?
А потом он услышал голос Даррела:
— Давай, пихай его в капсулу, быстрее.
Хаген почувствовал, как его поднимают с пола и перекладывают. Неужели у арахноидов на корабле есть человеческая медицинская капсула?
— Вон наш челнок, с орлом и львом на борту, — крикнул Карсторс. — Надеюсь, арахноиды не повредили его.
— Целый совсем. Должно быть, вас пленили без единого выстрела.
"Как рабов", — хотел сказать Хаген, но губы и язык не слушались.
— Не шевелись, — Даррел прикоснулся к его руке, подключая к системе, и Хаген провалился в пушистое и белое тепло.
***
Арахноиды почти не тронули имперский челнок, только сняли все вооружение и почему-то вытащили наружу медицинское оборудование. Или это сделали сами имперцы, пытаясь реанимировать раненых товарищей? "Да эти трусы без боя сдались, какие раненые, — ржал Даррел и с превосходством смотрел на Карсторса: — Ведь так, раб?" В такие моменты Хаген им прямо любовался и яростно желал отодрать. Это ведь совершенно иное, чем с рабом или с симбионтом трахаться, с Даррелом все как будто обретало смысл.
Они устроили симбионта в гигантской ванне, которую обнаружили посреди общих душевых. "Вот извращенцы, — подумал Хаген, — наверняка эта ванна предназначалась для оргий".
Симбионт лежал в этой ванне, лениво выпуская ложноножки, и уже не пытался засунуть их во все отверстия. И кормить почти перестал — теперь ему самому стало нечем питаться, и бедняжка Малыш постепенно уменьшался в размерах. Хорошо, что для людей на челноке нашлись запасы провианта — стандартные саморазогревающиеся обеды и газированные напитки.
А еще им больше не надо было ходить голыми. Конечно, вражеская форма — не лучший вариант, но никакой другой одежды здесь все равно не было. Хагену достался красивый китель с черными черепами на погонах, а Даррел щеголял в белоснежном комбинезоне медика, все остальное ему было мало. Карсторсу, как рабу, одежда не полагалась.
Все вокруг казалось почти идеальным, но что-то тревожило Хагена, что-то важное, что он раньше знал, а теперь забыл.
На четвертый день их полета Даррел вдруг спросил:
— Почему Карсторс голый и в ошейнике?
Ошейник они сами ему сделали из офицерского ремня.
— Он наш раб. И это была твоя идея, ужасная, кстати, — Хаген обернулся на стоящего на коленях имперца и простонал: — Боже, что на нас тогда вообще нашло.
Даррел закрыл лицо ладонями и задергал плечами — ржал, наверное, как всегда. А потом вдруг резко затих и сказал:
— Позорище. Что мы еще натворили.
— Я заставлял его разговаривать с твоей задницей.
— Это все от симбиотических гормонов, хозяин, — Карсторс подполз к ним, не вставая с колен. — Очень трудно сохранять рассудок.
— Да, точно, мы не виноваты, — Хаген сжал пальцами виски. — И перестань называть нас хозяевами, ты больше не раб, хватит.
Но Карсторс не послушался и не поднялся с колен. Наверное, привык быть рабом у арахноидов, или ему просто так больше нравилось. Хаген заставил его надеть штаны, а Даррел снял с его шеи ошейник. И они даже взяли его в свою постель, пытаясь загладить вину.
— Пауки, — вспомнил Хаген на следующий день. — Внутри Малыша наверняка остались арахноидские яйца, и скоро пауки вылупятся из них и начнут расти.
— Как их убить? — Даррел подошел ближе и погладил его по заднице, обтянутой имперскими форменными штанами.
— Внутри него никак не убьешь. Придется Малышу терпеть, — вздохнул Хаген. — Не помню, какая длительность паучьего цикла.
— Через неделю доберемся до внешнего кольца границы. Пауки не успеют вылупиться? — спросил Даррел.
— Не помню... Черт, вообще ничего не помню.
— Ну-ну, — утешил Даррел, пробираясь рукой ему между ног. — Про анального раба уже вспомнили, вспомним и остальное.
***
Даррел взял на руки маленький комочек симбионта, ткнувшийся ему в ноги. Ночью Малыш выпустил такие комочки вместо привычных ложноножек, и они расползлись по всему кораблю.
— Это его дети, он что — поделился? — спросил Даррел у Хагена.
Тот сосредоточился на своей связи с симбионтом, а потом слегка растерянно ответил:
— Нет. Просто наш Малыш стал дискретным в пространстве. Я и не знал, что они так умеют.
Даррел только покачал головой, вдруг вспомнив, как они выбрались со станции арахноидов. Их челнок просто просочился наружу, не потревожив систем безопасности, а потом мягко провалился в подпространство. Даррел тогда практически ничего не соображал, и потому даже не удивился, но сейчас он с кристальной ясностью понимал, что Малыш слился тогда и с челноком и с ними.
— Потрясающе, — сказал Хаген, выслушав его, — я думал, так только хищники могут.
— А может, он и есть хищник, — криво усмехнулся Карсторс. — И мы вместе с ним. Слились все в хищном симбиозе и не замечаем этого. Прилетим к земным территориям, и нас распылят.
В рубке повисло тяжелое молчание.
— Хаген? — растерянно спросил Даррел и прижал кусочек Малыша к себе покрепче. Тот был таким теплым и ласковым, совсем не похожим на хищника.
— Ты же понимаешь, дорогой, что в таком случае я не могу ответить объективно.
Даррел понимал.
— Пост-смертный сон разума, — сказал Карсторс зловеще и погладил свой кусочек Малыша.
— Рабом ты был лучше, — прищурился на него Даррел.
— О, да, всегда знал, что у землян страсть к рабам в крови, — ответил Карсторс с превосходством.
— А как Империя относится к бывшим пленным? — спросил вдруг Хаген.
И Карсторс сник, всем было известно, что плен считался у имперцев несмываемым позором и являлся фактическим концом карьеры. Карсторсу больше никогда не подняться выше механикуса третьего ранга где-нибудь на задворках Империи.
— Ну, ничего, — ухмыльнулся Даррел, — ты всегда сможешь переметнуться и служить Земле.
— Ага, Даррел тебе поможет устроиться стюардом на свой корабль, — засмеялся Хаген. — Даррел любит стюардов.
— Ревнуешь, дорогой? — оживился Даррел.
Карсторс молча встал и удалился из рубки.
Даррел притянул к себе Хагена и принялся лапать, одновременно подключившись к бортовому компьютеру — для проверки курса. Проклятье, это надо было сделать гораздо раньше, ведь он был почти в бессознательном состоянии, когда задавал его. Как об этом вообще можно было забыть...
— Черт, — пробормотал Хаген, — наверное, надо перед ним извиниться.
— Перед кем? — машинально спросил Даррел, чисто ради вежливого участия в разговоре.
— Тебе не понять, дорогой, — Хаген погладил его по члену и свалил, прихватив с собой кусочек Малыша.
— Никто меня не ценит, — рассеянно хмыкнул Даррел ему вслед.
А потом замер, обнаружив чудовищную ошибку в навигации. Он нервно взмок и принялся перепроверять расчеты и настраивать карты.
Через несколько часов вычислений перед ним открылась страшная картина.
Их челнок летел по совершенно бредовой траектории, и уже находился далеко за пределами как земного ареала, так и вообще человеческого. Рядом не было ни Империи, ни даже Окраинной Федерации. Арахноидов и других известных рас тоже не было, они вышли из родной Вселенной, и на обратный путь уйдут годы. Если, конечно, не удастся поймать такое же смещение подпространства, которое их вынесло сюда. Но вероятность похожей случайности близка к нулю, а навигационные системы челнока вряд ли справятся с такой задачей. Наверное, она была бы под силу разве что исследовательскому центру и команде навигаторов.
Даррел закрыл глаза и почувствовал, как к нему в ладонь толкнулся еще один кусочек Малыша.
— Что же теперь делать, Малыш, — спросил Даррел тихо.
Челнок мог путешествовать века, собирая энергию подпространства. Синтезаторы будут производить воздух, воду и консервы. Экипаж можно будет запихать в анабиоз, а Малыш... Малыш наверняка переродится в хищника, если они не смогут настроить синтезаторы на производство той слизи. А они не смогут, это же не синтезирующий завод, который можно настроить на нечто новое, это просто маленький ограниченный огрызок на разведывательном имперском челноке.
Хаген не захочет избавляться от Малыша.
Даррел и сам почувствовал мучительную боль в груди, едва подумав об этом. Малыш так любил их. Он их спас и кормил.
Даррел снова запустил расчеты.
Нет, это была не ошибка, подумал он через еще полчаса. Курс был проложен специально, и проложен так, как Даррел никогда бы не смог проложить его сам. Ведь он не запредельно гениальный навигатор. Он только пилот.
— Эй, Даррел, уже полночи торчишь тут, — в рубку заглянул голый и сонный Хаген. — Пойдем, Малыши ждут.
Он со значением подмигнул, и Даррел фыркнул — наверняка его партнер-извращенец придумал новое развлечение с кусочками симбионта.
Надо долететь до конца и посмотреть, к какой цели был проложен курс, решил Даррел уже в постели и обнял Хагена. Ведь должна же быть цель.
***
— Целое море... — прошептал Хаген. — Море симбионтов.
— И наверняка там полно хищных, — процедил Карсторс. — Ты притащил нас на съедение, Даррел.
— Проклятый имперец, — привычно отозвался Даррел.
Они ругались с Карсторсом весь остаток пути, проклятый имперец настаивал на том, чтобы немедленно повернуть назад, в родную вселенную.
— Это же легендарная прародина симбионтов, господа! — сказал вдруг Хаген и счастливо улыбнулся.
Когда-то давно, когда человечество впервые вышло в подпространство, оно выпустило оттуда бродячих симбионтов. И те "в поисках любви и единения попытались немедленно совершить симбиоз", как было написано в учебниках истории. В то время человечество делилось на самцов и самок, и их самки просто-напросто слились с пришельцами, исчезнув одна за другой. Симбиоз для них оказался слишком легок, и никто из них не удержался от соблазна отправиться в бесконечное путешествие. Именно так многие из них писали и говорили перед уходом: "бесконечное путешествие по мирам", "дорога без конца ждет меня". Наверное, от этого было отказаться так же сложно, как от секса под воздействием гормонов симбионта.
Как бы там ни было, но самки ушли, а симбионты остались и с удовольствием приживлялись к самцам, образуя маток.
И с тех самых незапамятных пор многие искали прародину симбионтов.
— Невероятно, — сказал Даррел.
Дрожащие от радостного возбуждения кусочки Малыша сползлись в рубку. Некоторые из них сливались в более крупные.
— Там снизу много еды для Малыша, надо зачерпнуть побольше, — сказал Хаген.
— Надо валить отсюда, пока сами едой не стали, — едва слышно буркнул Карсторс, и Даррел с удовольствием шлепнул его по жопе. Почему-то имперец ни разу не полез в драку, когда они к нему так приставали, просто терпел их шлепки и щипки.
Их челнок по нисходящей спирали кружил над планетой-океаном, и на экранах было видно, как внизу, в море слизи, кувыркаются и играют многочисленные симбионты.
Кусочки Малыша метались и прыгали в рубке, тыкаясь людям в руки, словно жаждущие прогулки собаки.
— Малыш хочет полного симбиоза, — сказал Хаген.
— Нет, — простонал Карсторс, — мы растворимся в этом проклятом море.
— А хуле, — ухмыльнулся Даррел и протянул руку к ближайшему Малышу, — бесконечное путешествие.
— Без мозгов, — сказал Карсторс, с обреченным видом беря на руки своего Малыша.
И большое и теплое охватило их, Даррел ощутил радостное нетерпение и любопытство Хагена, страх и горечь, снедающие Карсторса, почувствовал ветер, обдувающий квазиживое тело их корабля, и прикоснулся к непрерывным вычислениям в его искусственном интеллекте. Даже десять паучьих яиц, которые Малыш оставил лежать в ванне, когда разделился — даже их можно было ощутить.
Их корабль совершил сложный кульбит в воздухе и нырнул в океан вкусной слизи, совсем непохожей на тот заменитель, которым кормили Малыша пауки. Рядом плавали еще симбионты, обнимались своими ложноножками, а некоторые забирались внутрь.
Через какое-то время они почувствовали, что Хаген отсоединился от них, и протянули к нему свои руки-ложноножки, чтобы на всякий случай устроить в медкапсуле.
А потом, наигравшись, они вынырнули из моря и с необыкновенной легкостью провалились в подпространство — как будто в другое море.
"Хаген, смотри", позвал Даррел своего партнера, и тот снова присоединился к ним.
"Бесконечный путь", засмеялся Даррел и потянулся к сияющим путям и спиралям подпространства. Искусственный интеллект корабля рисовал вокруг них навигационные сетки и звездные разметки, и на конце каждой спирали их ждали неведомые миры.
"Я не смогу пойти с вами, — сказал Хаген грустно, — не выдержу долгого симбиоза. Давайте вернемся к людям".
"Ненавижу людей", — сказал Карсторс еле слышно.
"Люди!" — обрадовался Малыш.
И они проскользнули в сияющий разлом, ведущий во вселенную людей.
Позже Хаген сказал, что им удалось сохранить разум благодаря искусственному интеллекту корабля, присоединившемуся к полному симбиозу.
— Это новая ступень эволюции человечества, Даррел, ты же понимаешь это, — шептал он, страстно вколачиваясь Даррелу в задницу.
— Да? — смеялся Даррел. — А я думал, это потому, что мы стали как самки.
— Наши имена останутся в истории навечно, — улыбался Хаген. — Если она все еще будет существовать. История, конечно же, а не человечество.
До Лиокаста, ближайшей земной метрополии, оставалось три дня пути.
***Эпилог
Ни одна из ступеней эволюции в истории человечества не была легкой. И на каждую из них дано было взобраться не всем.
И в то же время, как одни люди проникали в тайны Вселенной, другие были способны всего лишь смешивать для них коктейли.
В то время, как одни люди отправлялись в бесконечное путешествие по вечности, другие могли лишь мечтать об этом.
"Но у каждого человека есть надежда вырваться из теплого инкубатора нашего мира, — говорил Хаген Брандт, легендарный первый исследователь вечности. — Ведь симбионты любят нас всех."
Он знал о чем говорил, ведь в конце концов вечность открылась и перед ним.
Не зря Даррел ждал его двадцать лет на ее границе.
КОНЕЦ
Слэш, НЦ-17, миди
Статус: закончено
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы: ankh976 и Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.
Предупреждения: маленькие тентакли и ксенофилия
читать дальше
Даррел нашел взглядом Хагена. Тот как раз возвращался с полным ведром от бассейна. Даррел помахал ему рукой и соскользнул с макушки симбионта. По дороге симбионт мягко подхватывал и обвивал его ложноножками, отчего Даррел привычно возбудился. Он вообще постоянно был возбужден все три дня, что провел в рабстве у пауков, благо и желающих подставить задницу здесь было полно. Почему-то местные рабы предпочитали пассивную позицию активной, даже надменный имперец с готовностью раздвинул перед ним булки, а об ответном отдере и не заикнулся.
Даррел потер виски, поймав себя на мыслях о разнообразных жопах. Это все гормоны симбионта, он же никогда не был таким... Всегда хранил верность своим немногочисленным партнерам и возлюбленным.
Хаген вчера сказал ему, что хочет с ним отношений, и Даррел вдруг согласился. Хоть и глупо было заводить партнерство в условиях постепенного отупения и превращения в каких-то ущербных маток, но ведь он еще на челноке понял, что любит Хагена. И Хаген его любит, даже сбегал от арахноидов, чтобы найти его.
"Я тебя тоже люблю", — сказал он вчера вечером Хагену. Они сидели под боком у симбионта и обнимались, и симбионт тоже их обнимал и робко поглаживал. Он выстроил для них маленькую, мягко светящуюся нишу, и они прятались в ней, как в пещере. И даже остались там ночевать, несмотря на пробирающиеся в задницу ложноножки.
"Надеюсь, на самом деле любишь, а не из-за гормонов", — сказал ему тогда Хаген и завалил, чтобы вставить. Никому из них не требовалась подготовка для этого дела, они постоянно были вымазаны в блестящей слизи, в жопе все горело от желания, а член...
— Проклятье, — прошептал Даррел, останавливаясь у бассейна.
О чем он только думает, ведь надо думать о побеге, а вся голова забита любовью пополам с еблей. Точно в матку превращается, только симбионта в брюхе не хватает.
— Они клонов в этом симбионте выращивают, я уверен, — сказал Даррел в их пещере вечером и лениво зевнул, поглаживая Хагена по спине.
— Да, — задумчиво отозвался Хаген.
— Только непонятно, зачем им мы, — Даррел невзначай притерся к Хагену членом.
— Потому что симбионты любят только людей, без нас он бы впал в стресс и умер, — Хаген приглашающе оттопырил задницу, и Даррел тут же ему вставил. — На самом деле, Даррел, самое здесь поразительное — это даже не клоны арахноидов. Хотя симбионтов невероятно трудно заставить производить кого-либо, кроме людей...
— Ммм, да? — Даррел задвигался резче.
— Да... самое поразительное — как арахноидам удалось вырастить такого огромного симбионта.
— Подумаешь, проблема, — фыркнул Даррел, — этим тварям только дай волю — сожрут целый корабль и не подавятся.
Симбионт словно бы понял его слова и обиженно убрал маленькую ложноножку, которой ласкал их за яйца и шуровал в Дарреловой заднице.
— Над этой проблемой мы пару веков бились тем не менее, — сказал Хаген. — Огромными вырастают только хищные мутанты.
— А вдруг он ка-а-ак переродится и ам тебя за задницу, — засмеялся Даррел и укусил Хагена в шею, отчего тот резко выдохнул, выгнулся и излился.
Хаген вообще любил пожестче, и с ним можно было не сдерживать свои порывы, которые пугали большинство нормальных людей.
Но, в конце концов, что еще можно ожидать от человека, то кончающего от шлепков, то лезущего отодрать перед смертью своего предполагаемого отца... То заводящего отношения с Даррелом. Хаген был настоящий извращенец, это точно. Может, он и сейчас не от укуса кончил, а потому, что хищного симбионта представил.
— Надо симбионта с собой взять, нельзя его оставлять, они его совсем тут замучают, — вдруг горячо сказал Хаген.
Даррел закрыл лицо руками и взвыл, содрогаясь от смеха.
— Что ржешь! — возмутился Хаген. — Ты хоть представляешь, какой он ценный?
— Боже, Хаген, ты что, в симбионта влюбился? — простонал Даррел.
— А тебе он что, совсем не нравится? — нахмурился Хаген.
— Нравится, очень нравится, вы мне оба нравитесь, — Даррел притянул его к себе, и они снова принялись трахаться.
А симбионт выпустил еще ложноножек.
***
— И вот так Империя отобрала Кошачью планету у низких землян, — с апломбом завершил свою речь Карсторс.
— Ну-ну, — сказал Даррел, — а помнишь, как мы поджарили ваших у Львиного Глаза?
Карсторс независимо дернул плечом и перебрался на новый участок симбионта, отчего ложноножки, присосавшиеся к его члену и заднице, с тихим чпоком отвалились.
Даррел хмыкнул: к нему самому симбионт так никогда не присасывался, только поглаживал, а в задницу лез осторожно, маленькими ложноножками во время секса или во сне. "Не доверяешь, да?", сказал он и хлопнул симбионта по теплому боку. Тот ласково обвил его руку.
— Даррел! — плоть симбионта разошлась прямо перед ним, и оттуда выглянул Хаген, горячечно сверкая глазам.
Даррел от неожиданности дернулся и подскочил:
— А чтоб тебя! Как ты это сделал?
Хаген схватил его за руку и потащил за собой, таинственно прошептав:
— Пойдем, покажу что.
— Хуй что ли? — оригинально сострил Даррел, перед тем, как нырнуть в таинственные глубины симбионта.
В конце концов, если Хаген там ползает, словно паразит в печени, то и Даррел сможет.
Они протискивались куда-то вглубь, причем симбионт забивался Даррелу в рот и нос, заставляя давиться и захлебываться. Самое удивительное, что при этом Даррел умудрялся чем-то дышать.
Они достигли нижнего бассейна слизи, на котором, оказывается, лежал симбионт — словно гигантский торт на блюдечке. Хаген бесстрашно нырнул туда, и Даррел последовал за ним. Длинные ложноножки все так же обвивали его тело, позволяя дышать ими.
На дно бассейна выходили какие-то трубы и клапаны. Хаген подплыл к самому большому из них и неожиданно открыл, а потом нырнул туда.
Даррел замер, представляя себе, как вся слизь из бассейна хлынет на нижние уровни паучьей станции. А еще открытый клапан выглядел таким узким, даже если Хаген туда умудрился проскользнуть, то не факт, что Даррел не застрянет. Вот смешно будет, если он там повиснет.
Но все обошлось, Даррел протиснулся — прямо как смазанный член в разработанную дырку. И слизь не вылилась — симбионт запер дырку собой.
Они оказались в каком-то коридоре, приклеенные симбионтом к потолку, как мухи. Арахноидов тут не было, и Даррел понадеялся, что это очень малопосещаемый уровень.
Хаген показал рукой на толстые полупрозрачные трубы с янтарной жижей, вьющиеся по коридору. Даррел кивнул, и симбионт втянул их обратно в клапан, протащил сквозь бассейн и себя, а потом мягко выплюнул в привычную пещерку у себя под боком.
— Блядь! — Даррел упал на четвереньки и закашлялся. — Что это было, Хаген? Мы дышали симбионтом и пролезли в дырку, в которую и ребенок бы не протиснулся.
— Это же симбионт, Даррел! — счастливо заулыбался Хаген. — Наш, человеческий симбионт. И в полном симбиозе он получает наш разум, а мы — его текучесть.
— Полный симбиоз? — Даррел нервно пощупал себя за живот. — Мы теперь значит как матки?
— Дурак, — заржал Хаген. — Лучше скажи мне, что это за желтые трубы. И можно ли по ним пробраться в какой-нибудь челнок.
— Можно... — задумчиво откликнулся Даррел. — Это обменная система арахноидских кораблей, она всюду проникает, как кровеносная система. У них же корабли квазиживые, как у нас. Но все системы обмена и снабжения вынесены наружу. А как ты собираешься в нее проникнуть?
— Малыш сможет просочиться, — Хаген ласково похлопал по ближайшей ложноножке. — И нас протащит.
— Здорово, — прошептал Даррел, прижимая его к себе.
Свобода казалось такой близкой.
— Ага, сбежим все втроем, — улыбнулся ему Хаген.
— Давай имперца возьмем, — вдруг сказал Даррел.
— Зачем? — нахмурился Хаген.
— Ну, он единственный здесь мозги сохранил. А если корабль красть, то лишний человек в экипаже не помешает, он же механикус.
— А вдруг предаст, — с сомнением отозвался Хаген.
И Даррел промолчал. Он ведь отвратительно в людях разбирался, а тем более в имперцах.
***
— Так значит, надо пробраться на самый нижний уровень и по нему выйти к ангарам? — переспросил Хаген.
— Именно, — Даррел задорно хлопнул Карсторса по жопе, и тот сдавленно замычал.
Они втроем сидели в их пещере и планировали побег. Карсторса тоже решили взять с собой, он согласился стать рабом на время побега. И теперь сидел на коленях в углу и давился сразу двумя ложноножками, иногда выразительно мыча. Член его вяло торчал. Хаген обнаружил, что у всех тут были проблемы со стояком, очевидно, это происходило от избытка гормонов симбионта. Скоро и они с Даррелом станут такими — мычащими рабами, не способными даже никого трахнуть. Хотя Карсторс стал покорным, после того, как Хаген на него втихаря Малыша напустил, чтоб тот засадил в него ударную дозу гормонов. А до этого даже рабом не соглашался быть и вообще — проявлял подозрительную неблагонадежность.
— У тебя с приживлением проблемы были, помнишь? — сказал вдруг Даррел.
Хаген неуверенно кивнул. Он обнаружил недавно, что стал путаться во многих событиях прошлого, тупея катастрофически быстро. Зато с каждым днем все лучше понимал симбионта, и симбионт понимал его, тычась своими тентаклями когда и куда надо. "Тентакля — пакля", подумал Хаген и засмеялся. О чем его там Даррел спрашивал? Черт... Надо сосредоточиться.
— Для меня возможен только кратковременный симбиоз, — ответил он через пару минут. — Надеюсь, мы успеем добраться до ангаров за час.
— А если нет?
— Тогда я рассоединюсь с Малышом и задохнусь в трубе. Давай еще потренируем нашу с ним связь.
Малышом они в последнее время называли симбионта, и тот даже своеобразно откликался — начинал лезть своими мягкими недоразвитыми тентаклями в задницу, стоило лишь прижаться к его теплому боку. Хаген прислонился лбом к стене их живой пещеры и представил, как Карсторса заполняют отростки и ложноножки, укореняясь внутри.
Карсторс просительно замычал и задергался.
— Ладно, хватит, — заржал Даррел и вытянул тентаклину у него изо рта. Хаген дернул за ту, которая ввинтилась несчастному Карсторсу в жопу.
— А чем мы его будем кормить в полете, хозяин, — спросил Карсторс, откашлявшись и прикрывая руками зад.
— Ничем, — пожал плечами Хаген. — Малыш начнет уменьшаться в размерах, питаясь своей же плотью, симбионты это могут. Мы ставили опыты, выращивали метровых примерно. А если перестать кормить — они становились опять размером с кулак.
— А когда он совсем уменьшится?
— Скормим ему тебя, — многозначительно сказал Хаген, шевеля бровями. — По частям.
— Не надо, хозяин, — уморительно заблеял Карсторс, закрывая лицо руками и старательно изображая жалкого раба.
Их побег случился спустя два дня. А может и три, Хаген с трудом теперь отличал один день от другого — все было одинаковым — ебля, воспитание раба, уход за Малышом. Симбионт внезапно сомкнул вокруг них стенки пещеры, и в тот же миг Хаген вновь ощутил себя огромным и пластичным. А еще он чувствовал Даррела и Карсторса рядом, хоть и не видел их. Симбионт начал двигаться, исчезая постепенно в своем бассейне, вокруг них кричали остающиеся люди, и Хаген чувствовал себя ужасно просто, как будто от него оторвали часть и оставили погибать на арахноидском корабле. Наверное, и остальные ощущали нечто похожее.
Хаген видел вокруг себя янтарную мутную жидкость и какие-то сочленения корабля, один раз ему даже пятка Даррела померещилась, и рядом почему-то яйца. "Разве так может быть, — подумал Хаген, — пятка — это же не хуй..." Скоро он и вовсе перестал видеть — это началось его рассоединение с симбионтом. Наверное, прошло уже больше часа. Поразительно, в их путешествии по обменной системе арахноидского корабля совсем не ощущалось времени. Или это эффект полного симбиотического слияния?
А потом он услышал голос Даррела:
— Давай, пихай его в капсулу, быстрее.
Хаген почувствовал, как его поднимают с пола и перекладывают. Неужели у арахноидов на корабле есть человеческая медицинская капсула?
— Вон наш челнок, с орлом и львом на борту, — крикнул Карсторс. — Надеюсь, арахноиды не повредили его.
— Целый совсем. Должно быть, вас пленили без единого выстрела.
"Как рабов", — хотел сказать Хаген, но губы и язык не слушались.
— Не шевелись, — Даррел прикоснулся к его руке, подключая к системе, и Хаген провалился в пушистое и белое тепло.
***
Арахноиды почти не тронули имперский челнок, только сняли все вооружение и почему-то вытащили наружу медицинское оборудование. Или это сделали сами имперцы, пытаясь реанимировать раненых товарищей? "Да эти трусы без боя сдались, какие раненые, — ржал Даррел и с превосходством смотрел на Карсторса: — Ведь так, раб?" В такие моменты Хаген им прямо любовался и яростно желал отодрать. Это ведь совершенно иное, чем с рабом или с симбионтом трахаться, с Даррелом все как будто обретало смысл.
Они устроили симбионта в гигантской ванне, которую обнаружили посреди общих душевых. "Вот извращенцы, — подумал Хаген, — наверняка эта ванна предназначалась для оргий".
Симбионт лежал в этой ванне, лениво выпуская ложноножки, и уже не пытался засунуть их во все отверстия. И кормить почти перестал — теперь ему самому стало нечем питаться, и бедняжка Малыш постепенно уменьшался в размерах. Хорошо, что для людей на челноке нашлись запасы провианта — стандартные саморазогревающиеся обеды и газированные напитки.
А еще им больше не надо было ходить голыми. Конечно, вражеская форма — не лучший вариант, но никакой другой одежды здесь все равно не было. Хагену достался красивый китель с черными черепами на погонах, а Даррел щеголял в белоснежном комбинезоне медика, все остальное ему было мало. Карсторсу, как рабу, одежда не полагалась.
Все вокруг казалось почти идеальным, но что-то тревожило Хагена, что-то важное, что он раньше знал, а теперь забыл.
На четвертый день их полета Даррел вдруг спросил:
— Почему Карсторс голый и в ошейнике?
Ошейник они сами ему сделали из офицерского ремня.
— Он наш раб. И это была твоя идея, ужасная, кстати, — Хаген обернулся на стоящего на коленях имперца и простонал: — Боже, что на нас тогда вообще нашло.
Даррел закрыл лицо ладонями и задергал плечами — ржал, наверное, как всегда. А потом вдруг резко затих и сказал:
— Позорище. Что мы еще натворили.
— Я заставлял его разговаривать с твоей задницей.
— Это все от симбиотических гормонов, хозяин, — Карсторс подполз к ним, не вставая с колен. — Очень трудно сохранять рассудок.
— Да, точно, мы не виноваты, — Хаген сжал пальцами виски. — И перестань называть нас хозяевами, ты больше не раб, хватит.
Но Карсторс не послушался и не поднялся с колен. Наверное, привык быть рабом у арахноидов, или ему просто так больше нравилось. Хаген заставил его надеть штаны, а Даррел снял с его шеи ошейник. И они даже взяли его в свою постель, пытаясь загладить вину.
— Пауки, — вспомнил Хаген на следующий день. — Внутри Малыша наверняка остались арахноидские яйца, и скоро пауки вылупятся из них и начнут расти.
— Как их убить? — Даррел подошел ближе и погладил его по заднице, обтянутой имперскими форменными штанами.
— Внутри него никак не убьешь. Придется Малышу терпеть, — вздохнул Хаген. — Не помню, какая длительность паучьего цикла.
— Через неделю доберемся до внешнего кольца границы. Пауки не успеют вылупиться? — спросил Даррел.
— Не помню... Черт, вообще ничего не помню.
— Ну-ну, — утешил Даррел, пробираясь рукой ему между ног. — Про анального раба уже вспомнили, вспомним и остальное.
***
Даррел взял на руки маленький комочек симбионта, ткнувшийся ему в ноги. Ночью Малыш выпустил такие комочки вместо привычных ложноножек, и они расползлись по всему кораблю.
— Это его дети, он что — поделился? — спросил Даррел у Хагена.
Тот сосредоточился на своей связи с симбионтом, а потом слегка растерянно ответил:
— Нет. Просто наш Малыш стал дискретным в пространстве. Я и не знал, что они так умеют.
Даррел только покачал головой, вдруг вспомнив, как они выбрались со станции арахноидов. Их челнок просто просочился наружу, не потревожив систем безопасности, а потом мягко провалился в подпространство. Даррел тогда практически ничего не соображал, и потому даже не удивился, но сейчас он с кристальной ясностью понимал, что Малыш слился тогда и с челноком и с ними.
— Потрясающе, — сказал Хаген, выслушав его, — я думал, так только хищники могут.
— А может, он и есть хищник, — криво усмехнулся Карсторс. — И мы вместе с ним. Слились все в хищном симбиозе и не замечаем этого. Прилетим к земным территориям, и нас распылят.
В рубке повисло тяжелое молчание.
— Хаген? — растерянно спросил Даррел и прижал кусочек Малыша к себе покрепче. Тот был таким теплым и ласковым, совсем не похожим на хищника.
— Ты же понимаешь, дорогой, что в таком случае я не могу ответить объективно.
Даррел понимал.
— Пост-смертный сон разума, — сказал Карсторс зловеще и погладил свой кусочек Малыша.
— Рабом ты был лучше, — прищурился на него Даррел.
— О, да, всегда знал, что у землян страсть к рабам в крови, — ответил Карсторс с превосходством.
— А как Империя относится к бывшим пленным? — спросил вдруг Хаген.
И Карсторс сник, всем было известно, что плен считался у имперцев несмываемым позором и являлся фактическим концом карьеры. Карсторсу больше никогда не подняться выше механикуса третьего ранга где-нибудь на задворках Империи.
— Ну, ничего, — ухмыльнулся Даррел, — ты всегда сможешь переметнуться и служить Земле.
— Ага, Даррел тебе поможет устроиться стюардом на свой корабль, — засмеялся Хаген. — Даррел любит стюардов.
— Ревнуешь, дорогой? — оживился Даррел.
Карсторс молча встал и удалился из рубки.
Даррел притянул к себе Хагена и принялся лапать, одновременно подключившись к бортовому компьютеру — для проверки курса. Проклятье, это надо было сделать гораздо раньше, ведь он был почти в бессознательном состоянии, когда задавал его. Как об этом вообще можно было забыть...
— Черт, — пробормотал Хаген, — наверное, надо перед ним извиниться.
— Перед кем? — машинально спросил Даррел, чисто ради вежливого участия в разговоре.
— Тебе не понять, дорогой, — Хаген погладил его по члену и свалил, прихватив с собой кусочек Малыша.
— Никто меня не ценит, — рассеянно хмыкнул Даррел ему вслед.
А потом замер, обнаружив чудовищную ошибку в навигации. Он нервно взмок и принялся перепроверять расчеты и настраивать карты.
Через несколько часов вычислений перед ним открылась страшная картина.
Их челнок летел по совершенно бредовой траектории, и уже находился далеко за пределами как земного ареала, так и вообще человеческого. Рядом не было ни Империи, ни даже Окраинной Федерации. Арахноидов и других известных рас тоже не было, они вышли из родной Вселенной, и на обратный путь уйдут годы. Если, конечно, не удастся поймать такое же смещение подпространства, которое их вынесло сюда. Но вероятность похожей случайности близка к нулю, а навигационные системы челнока вряд ли справятся с такой задачей. Наверное, она была бы под силу разве что исследовательскому центру и команде навигаторов.
Даррел закрыл глаза и почувствовал, как к нему в ладонь толкнулся еще один кусочек Малыша.
— Что же теперь делать, Малыш, — спросил Даррел тихо.
Челнок мог путешествовать века, собирая энергию подпространства. Синтезаторы будут производить воздух, воду и консервы. Экипаж можно будет запихать в анабиоз, а Малыш... Малыш наверняка переродится в хищника, если они не смогут настроить синтезаторы на производство той слизи. А они не смогут, это же не синтезирующий завод, который можно настроить на нечто новое, это просто маленький ограниченный огрызок на разведывательном имперском челноке.
Хаген не захочет избавляться от Малыша.
Даррел и сам почувствовал мучительную боль в груди, едва подумав об этом. Малыш так любил их. Он их спас и кормил.
Даррел снова запустил расчеты.
Нет, это была не ошибка, подумал он через еще полчаса. Курс был проложен специально, и проложен так, как Даррел никогда бы не смог проложить его сам. Ведь он не запредельно гениальный навигатор. Он только пилот.
— Эй, Даррел, уже полночи торчишь тут, — в рубку заглянул голый и сонный Хаген. — Пойдем, Малыши ждут.
Он со значением подмигнул, и Даррел фыркнул — наверняка его партнер-извращенец придумал новое развлечение с кусочками симбионта.
Надо долететь до конца и посмотреть, к какой цели был проложен курс, решил Даррел уже в постели и обнял Хагена. Ведь должна же быть цель.
***
— Целое море... — прошептал Хаген. — Море симбионтов.
— И наверняка там полно хищных, — процедил Карсторс. — Ты притащил нас на съедение, Даррел.
— Проклятый имперец, — привычно отозвался Даррел.
Они ругались с Карсторсом весь остаток пути, проклятый имперец настаивал на том, чтобы немедленно повернуть назад, в родную вселенную.
— Это же легендарная прародина симбионтов, господа! — сказал вдруг Хаген и счастливо улыбнулся.
Когда-то давно, когда человечество впервые вышло в подпространство, оно выпустило оттуда бродячих симбионтов. И те "в поисках любви и единения попытались немедленно совершить симбиоз", как было написано в учебниках истории. В то время человечество делилось на самцов и самок, и их самки просто-напросто слились с пришельцами, исчезнув одна за другой. Симбиоз для них оказался слишком легок, и никто из них не удержался от соблазна отправиться в бесконечное путешествие. Именно так многие из них писали и говорили перед уходом: "бесконечное путешествие по мирам", "дорога без конца ждет меня". Наверное, от этого было отказаться так же сложно, как от секса под воздействием гормонов симбионта.
Как бы там ни было, но самки ушли, а симбионты остались и с удовольствием приживлялись к самцам, образуя маток.
И с тех самых незапамятных пор многие искали прародину симбионтов.
— Невероятно, — сказал Даррел.
Дрожащие от радостного возбуждения кусочки Малыша сползлись в рубку. Некоторые из них сливались в более крупные.
— Там снизу много еды для Малыша, надо зачерпнуть побольше, — сказал Хаген.
— Надо валить отсюда, пока сами едой не стали, — едва слышно буркнул Карсторс, и Даррел с удовольствием шлепнул его по жопе. Почему-то имперец ни разу не полез в драку, когда они к нему так приставали, просто терпел их шлепки и щипки.
Их челнок по нисходящей спирали кружил над планетой-океаном, и на экранах было видно, как внизу, в море слизи, кувыркаются и играют многочисленные симбионты.
Кусочки Малыша метались и прыгали в рубке, тыкаясь людям в руки, словно жаждущие прогулки собаки.
— Малыш хочет полного симбиоза, — сказал Хаген.
— Нет, — простонал Карсторс, — мы растворимся в этом проклятом море.
— А хуле, — ухмыльнулся Даррел и протянул руку к ближайшему Малышу, — бесконечное путешествие.
— Без мозгов, — сказал Карсторс, с обреченным видом беря на руки своего Малыша.
И большое и теплое охватило их, Даррел ощутил радостное нетерпение и любопытство Хагена, страх и горечь, снедающие Карсторса, почувствовал ветер, обдувающий квазиживое тело их корабля, и прикоснулся к непрерывным вычислениям в его искусственном интеллекте. Даже десять паучьих яиц, которые Малыш оставил лежать в ванне, когда разделился — даже их можно было ощутить.
Их корабль совершил сложный кульбит в воздухе и нырнул в океан вкусной слизи, совсем непохожей на тот заменитель, которым кормили Малыша пауки. Рядом плавали еще симбионты, обнимались своими ложноножками, а некоторые забирались внутрь.
Через какое-то время они почувствовали, что Хаген отсоединился от них, и протянули к нему свои руки-ложноножки, чтобы на всякий случай устроить в медкапсуле.
А потом, наигравшись, они вынырнули из моря и с необыкновенной легкостью провалились в подпространство — как будто в другое море.
"Хаген, смотри", позвал Даррел своего партнера, и тот снова присоединился к ним.
"Бесконечный путь", засмеялся Даррел и потянулся к сияющим путям и спиралям подпространства. Искусственный интеллект корабля рисовал вокруг них навигационные сетки и звездные разметки, и на конце каждой спирали их ждали неведомые миры.
"Я не смогу пойти с вами, — сказал Хаген грустно, — не выдержу долгого симбиоза. Давайте вернемся к людям".
"Ненавижу людей", — сказал Карсторс еле слышно.
"Люди!" — обрадовался Малыш.
И они проскользнули в сияющий разлом, ведущий во вселенную людей.
Позже Хаген сказал, что им удалось сохранить разум благодаря искусственному интеллекту корабля, присоединившемуся к полному симбиозу.
— Это новая ступень эволюции человечества, Даррел, ты же понимаешь это, — шептал он, страстно вколачиваясь Даррелу в задницу.
— Да? — смеялся Даррел. — А я думал, это потому, что мы стали как самки.
— Наши имена останутся в истории навечно, — улыбался Хаген. — Если она все еще будет существовать. История, конечно же, а не человечество.
До Лиокаста, ближайшей земной метрополии, оставалось три дня пути.
***Эпилог
Ни одна из ступеней эволюции в истории человечества не была легкой. И на каждую из них дано было взобраться не всем.
И в то же время, как одни люди проникали в тайны Вселенной, другие были способны всего лишь смешивать для них коктейли.
В то время, как одни люди отправлялись в бесконечное путешествие по вечности, другие могли лишь мечтать об этом.
"Но у каждого человека есть надежда вырваться из теплого инкубатора нашего мира, — говорил Хаген Брандт, легендарный первый исследователь вечности. — Ведь симбионты любят нас всех."
Он знал о чем говорил, ведь в конце концов вечность открылась и перед ним.
Не зря Даррел ждал его двадцать лет на ее границе.
КОНЕЦ
@темы: слэш, космос, "Инкубатор"
-
-
14.04.2013 в 20:36-
-
14.04.2013 в 20:38-
-
14.04.2013 в 20:42Спасибо! Теперь замираем в ожидании следующего вашего мира.
-
-
14.04.2013 в 20:47мимими, мы так и хотели, спасибо ))))
замираем в ожидании следующего вашего мира. Хехехе, сами даже не знаем, что там будет )))
-
-
14.04.2013 в 20:54-
-
14.04.2013 в 20:56-
-
14.04.2013 в 21:01дитя марта, спасибо )))
Авторы точно Солярис курили
И Стругацких
-
-
14.04.2013 в 21:36Спасибо!!
-
-
14.04.2013 в 21:48Очень рады, что наши фантазии понравились )))
-
-
14.04.2013 в 21:51Спасибо, вот только судьба имперца меня заботит
-
-
14.04.2013 в 22:01А вы не любите фантастику? ))
про этого недораба и высокомерное высочество в одном флаконе О да, он няшка
Малыш остался с ними Малыш остался со всеми троими - разными своими кусочками. Только Хагена ему пришлось подождать дольше всего ))))
-
-
14.04.2013 в 22:18О да, мы ее не любим, но благодаря ankh976 и Le Baiser Du Dragon приобщились с времен офицерско-джентельменской саги....
Уууух.....спасибо за пополнение пробелов в описании будущего=)
-
-
14.04.2013 в 22:52-
-
14.04.2013 в 22:59Rani-el, мимими, огромное спасибо! )))
-
-
15.04.2013 в 00:40так и становятся демиургами
-
-
15.04.2013 в 02:39-
-
15.04.2013 в 08:16А до этого даже рабом не соглашался быть и вообще — проявлял подозрительную неблагонадежность.
— Почему Карсторс голый и в ошейнике?
Только Вы умеете проблемы "Войны и мира" и ещё "Спартака" впридачу раскрыть в 8-ми главах. Хотя я до последнего надеялась, что найденных женщин все таки вернут, ну и без них можно, в конце концов, который (конец в смысле) немножко грустный. Сама не поняла, что написала, но понравилось очень.
-
-
15.04.2013 в 11:17Mishel_7, пожалуйста!
OlgaQwer, пожалуйста! )))
И вам спасибо за замечательный отзыв, авторы счастливы, когда нас любят!
найденных женщин все таки вернут Мужчины сделали лучше - отправились вслед за женщинами, к новым мирам!
-
-
15.04.2013 в 18:13-
-
15.04.2013 в 18:46-
-
15.04.2013 в 20:25в смысле ждать? Он таки справился со своей "аллергией" на симбионтов?
-
-
15.04.2013 в 20:28-
-
15.04.2013 в 20:35теток искать?
-
-
16.04.2013 в 13:39-
-
16.04.2013 в 14:58-
-
16.04.2013 в 16:58-
-
16.04.2013 в 18:11-
-
16.04.2013 в 19:00-
-
16.04.2013 в 19:58-
-
16.04.2013 в 20:29