Эрик и Ханц из "Статуса"

Эрик такой:
- Что тут у нас, течка? А где штаны потерял?
А Ханц:
- Я таблетку не выпил! Нет! Не надо!

Art by www.guiltpleasure.com/ ( www.facebook.com/pages/All-Things-GP/2866442447... )

@темы: "Статус", иллюстрации

---

12 лет рабства

Этим летом выйдет фильм "12 лет рабства", в котором Майкл Фассбендер будет играть злобного плантатора, лет 10 мучающего няшку-раба По сюжету плантатор - садист, насильник и безграмотное быдло

ОБОЖЕ ФАССБЕНДЕР РАБОВЛАДЕЛЕЦ САДИСТ БЫДЛО ГОЛЛИВУД В ЭТОМ ГОДУ ТЫ ТОЖЕ СУЩЕСТВУЕШЬ НЕ ЗРЯ

@темы: рабы

---

Пост для авторов: Как отвечать на камменты пычей и остаться человеком

Ахаха, в ленте уже много раз встретился смешной пост про фидбак (вот этот: "Краткое руководство по написанию отзывов" от  Lkv ).

Особенно я ржала над этим пунктом:
==============
8. И наконец. Если автор не отвечает вам или отвечает односложно – не расстраивайтесь, ведь у него вполне может быть та же проблема, что и у вас.

Вы: спасибо за чудесный фик! Отличный сюжет, каноничные герои. Я ваш фанат.

Мысли автора: О БОЖЕ ПЕРВЫЙ КОММЕНТАРИЙ ЗА ПОЛГОДА ЧТО ЖЕ ОТВЕТИТЬ Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ДАВАЙ ВСТРЕТИМСЯ В АСЬКЕ И ОБСУДИМ КАНОН ФАНОН И КАКИЕ АНТИШИППЕРЫ МУДАКИ НЕТ ЭТО СЛИШКОМ ГОСПОДИ НАДО УЖЕ ЧТО-ТО ОТВЕТИТЬ ГЛАВНОЕ НЕ ТУПИТЬ И НЕ ВСПУГНУТЬ ЕГО НУ ХОТЬ ЧТО-ТО ОТВЕЧАЙ УЖЕ НЕ ВАЖНО ЧТО!!!

Автор: пожалуйста.
===============

Гы, сколько я таких (и еще всяких разных) авторов видела и всегда про них думала: "Какие не-няши". А оно вот оказывается как А вообще, сколько в последнее время попадается руководств для читателей, как камментить, а ни одного пособия для авторов, как отвечать на камменты, и при этом остаться в памяти ПЧей приветливым и даже милым человеком. Надо срочно исправлять перекос )))

Итак:

Как отвечать на камменты пычей и остаться человеком

1. Что ответить на самый мучительный вопрос для всех авторов эвер:
Читатель: когда прода?
Автор-не-няша: А где привет и спасибо?!?! Я что, нанялся вам за деньги?!? У меня работа! ДЕТИ! МУЖ!!! ПОТРЕБЛЯДИ!11
АВТОР_НЯША (подумал полчаса и решил, что мимими, как читатель волнуется): Спасибо, прода скоро

1.1 У этого сакраментального вопроса существуют разные варианты, дорогие коллеги, например:
Читатель1: Я че без главы спать буду???? Ууууу злюки! Волки позорные!!
Читатель2: Автор, где глава?
Читатель2 (2 часа спустя): Где, мать ее, глава?!
(серьезно, это реальные камменты )

Автор-не-няша: *захлебнулся матом*
АВТОР_НЯША (подумал полчаса и решил, что мимими, как читатели волнуются): Читатель1, Читатель2, прода скоро, не волнуйтесь

2. Вот еще сложный вопрос :
Читатель: Спасибо, очень нравится, а когда НЦа?
Автор-не-няша: Я вам что - вибратор?! Вы меня ради ебли читаете?!? ПОТРЕБЛЯДИ!11
АВТОР_НЯША (подумал и решил, что мимими, как читатель любит героев и хочет им счастья): Спасибо, рада, что герои нравятся, любовь скоро

3. Почему-то я часто встречала авторов с неадекватной реакцией на простое "спасибо" или хлопающий смайл хехехе
Читатель1: спасибо
Читатель2: хлоп-хлоп
Автор-не-няша (подумал полчаса и решил, что все потребляди, которые на макси оставляют смайл): ну хоть понравилось-то что?
АВТОР_НЯША (подумал и решил, что мимими, какой няшка читатель, не умеет писать отзывов, а все равно поблагодарил): Пожалуйста!

4. Автор накатал фик и упал спать, на следующий день ускакал на работу, совещания, горящий проект! Пришел в 9:00 домой, а там 49 камментов, из них 7 - огромные рецензии, 13 - няшные благодарности, остальное - смайлы и спасибы.
Автор-не-няша (перечитал все триста раз, 10 раз подсчитал смайлы и спасибо): *ответ трем подружкам*;
*ответ пычам, задавшим достойные его ответа вопросы*
АВТОР_НЯША (перечитал все триста раз, 10 раз подсчитал смайлы и спасибо): *перечислил всех пчей со спасибами и смайлами по никам*, спасибо за отзывы, автор счастлив, что вам понравилось! ; *няшно ответил на каждый развернутый отзыв*

5. Еще трудный случай:
Читатель: *большой прекрасный отзыв о том, какой автор гений, но ни одного вопроса или того, что можно обсудить*
Автор-не-няша (перечитал триста раз): спасибо
АВТОР_НЯША (перечитал триста раз): Спасибо вам за чудесный отзыв, он как бальзам на авторскую душу, я счастлив.

6. Автор пропустил каммент и случайно напоролся на него через 3 недели:
Автор-не-няша : *ахуле, все забыли и отписались, промолчу*
АВТОР_НЯША : Спасибо большое за ваш отзыв, как я могла его пропустить.

7. И наконец! Автор написал загадочнэ макси и получил 5 камментов.
Автор-не-няша : *обругал в камментах комментирующих пычей, повесил пост о том, какие все суки, и не ответил раскаявшимся после поста двум пчам*
АВТОР_НЯША : *как всегда няшится с оставшимися пычами *

Вот, дорогие коллеги, я считаю, что если таким образом нести добро и няшность в интернеты, то они распространятся там и выльются в наши офисы, маршрутки, поликлиники, налоговые управления и паспортные отделы. И заполонят реал

@темы: фэндом

---

Michael Fassbender

просто дрочево в гифках, свинское и беспощадное

гет

джен

слеш

котик

---

"Валгалла"

Название: "Валгалла"
Слэш, R, драббл
Статус: закончен
Жанр и теги: омегаверс, ангст, десфик, ХЭ
Автор:  ankh976
Саммари: "Если бы тебя не было. Я бы выдумал тебя что ли", — когда-то говорил Дарго своему командиру.
Предупреждения: из жанров понятно.
Примечание: сиквел к ориджу "Награда", который можно зачесть тут: ankh976.diary.ru/p184717799.htm.

"Кадзу", — думает Дарго и проводит рукой по ребристому боку их танка.
— Тебя там раздавило нахуй? — орет в наушники Артэс, его командир, и Дарго вздрагивает, словно очнувшись ото сна.
Одним слитным движением он взлетает на башню и проваливается в люк. Он не спрашивает, зачем такая спешка, когда окончен бой. Ни к чему задавать пустые вопросы и говорить ни о чем, вот уже полгода Дарго говорит только по делу.

Танки ревут и грохочут, они наступают, а потом снова сдают позиции, и бой, оказывается, не окончен. Или Дарго просто не заметил перерыва.
— Кончилось, блядь, — говорит Артэс спустя вечность. Он обливается из шланга, жадно глотает воду и, оскалясь, встряхивает мокрыми волосами: — Ну и мясорубка, Дарго, давно такого не было.
"Полгода как", — думает Дарго, но ничего не говорит, просто курит и смотрит на Артэса.
— Все, в увольнительную, — ухмыляется Артэс, — ты рад?
Дарго не отвечает, и Артэс уходит, бросив на прощание: "ебнусь скоро с тобой".

Дарго бросает окурок в лужу и смотрит, как тот шипит, затухая. Артэс ушел пить с приятелями, а Дарго не хочет идти к ним. Но он все равно приходит, конечно, и пьет стакан за стаканом. До тех пор, пока прозрачная тень Кадзу рядом с ним не обретает плоть.

Кадзу смеется и несет какой-то бред. Глаза у него синие и прозрачные, а улыбка такая яркая. Дарго улыбается ему в ответ.

На вокзале их с Артэсом встречает Ринчи, их маленький рыжий муж.
— Вернулись, вернулись, — смеется и плачет Ринчи, а Артэс целует его в глаза и губы и кружит, высоко подняв над землей.
— Осторожно, Артэс, у меня же живот, — лепечет Ринчи.
И Артэс ставит его на землю, а потом опускается на колени и целует в живот. Люди на вокзале оборачиваются на них, кто-то свистит, кто-то хлопает. Дарго тоже подходит к Ринчи, гладит его по голове и зарывается носом в рыжие волосы, вдыхает родной запах. Ему кажется, что он почти ничего не чувствует.

Он ничего не чувствует.

"Кадзу", — думает он, просыпаясь перед рассветом. Рядом спят Артэс и Ринчи, переплетясь всеми конечностями, а Дарго лежит по стойке смирно до утра.

Днем он достает награды из коробок и смотрит на три звезды Омеги. Дома никого нет, Артэс с Ринчи ушли гулять, и Дарго может разглядывать звезды сколько угодно. Артэс бесится, если он это делает при нем. "Кадзу Ноэда" выгравировано на одной из звезд, и Дарго обводит пальцем каждую букву.

А однажды звезд на полке оказывается только две. Дарго смотрит на них целую вечность, а потом поднимает голову.
— Он ушел навсегда, — говорит Артэс, криво усмехаясь. — Смирись.
— Как будто никогда не было? — спрашивает Дарго. Впервые за полгода.
— Как будто его больше нет.
— Как будто я его выдумал? — улыбается Дарго.
— Как будто он героически погиб полгода назад, — цедит Артэс, подходя ближе. — Как будто он в Валгалле, пирует среди друзей. Как будто он ждет нас. Ты понял?
— Да, Артэс, я понял, — говорит Дарго.

Их предки верили, что в тот серый тихий час, когда день переходит в ночь, живые могут встретить мертвых. В вечерние сумерки Дарго выходит в сад и смотрит сквозь серые тени, пытаясь найти одну. А найдя, прижимает дуло к виску.
— Опусти пистолет Дарго, это приказ, — говорит тень голосом Артэса.
Артэс шагает вперед, протягивая руку, и от его движения тень растворяется в сумерках. Глаза у Артэса карие.
— Кадзу, — говорит Дарго и спускает курок.
И тень вновь проступает сквозь смутный облик Артэса, и глаза его становятся ярко-синими, а черты утончаются.

"Дарго, — говорит Кадзу, и лицо его озаряется белозубой улыбкой, — я тебя ждал".

@темы: слэш, Притчи об одиноких людях, омегаверс, "Награда"

---

"Инкубатор", 8: КОНЕЦ

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, миди
Статус: закончено
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.
Предупреждения: маленькие тентакли и ксенофилия


Даррел нашел взглядом Хагена. Тот как раз возвращался с полным ведром от бассейна. Даррел помахал ему рукой и соскользнул с макушки симбионта. По дороге симбионт мягко подхватывал и обвивал его ложноножками, отчего Даррел привычно возбудился. Он вообще постоянно был возбужден все три дня, что провел в рабстве у пауков, благо и желающих подставить задницу здесь было полно. Почему-то местные рабы предпочитали пассивную позицию активной, даже надменный имперец с готовностью раздвинул перед ним булки, а об ответном отдере и не заикнулся.

Даррел потер виски, поймав себя на мыслях о разнообразных жопах. Это все гормоны симбионта, он же никогда не был таким... Всегда хранил верность своим немногочисленным партнерам и возлюбленным.

Хаген вчера сказал ему, что хочет с ним отношений, и Даррел вдруг согласился. Хоть и глупо было заводить партнерство в условиях постепенного отупения и превращения в каких-то ущербных маток, но ведь он еще на челноке понял, что любит Хагена. И Хаген его любит, даже сбегал от арахноидов, чтобы найти его.

"Я тебя тоже люблю", — сказал он вчера вечером Хагену. Они сидели под боком у симбионта и обнимались, и симбионт тоже их обнимал и робко поглаживал. Он выстроил для них маленькую, мягко светящуюся нишу, и они прятались в ней, как в пещере. И даже остались там ночевать, несмотря на пробирающиеся в задницу ложноножки.
"Надеюсь, на самом деле любишь, а не из-за гормонов", — сказал ему тогда Хаген и завалил, чтобы вставить. Никому из них не требовалась подготовка для этого дела, они постоянно были вымазаны в блестящей слизи, в жопе все горело от желания, а член...

— Проклятье, — прошептал Даррел, останавливаясь у бассейна.
О чем он только думает, ведь надо думать о побеге, а вся голова забита любовью пополам с еблей. Точно в матку превращается, только симбионта в брюхе не хватает.

— Они клонов в этом симбионте выращивают, я уверен, — сказал Даррел в их пещере вечером и лениво зевнул, поглаживая Хагена по спине.
— Да, — задумчиво отозвался Хаген.
— Только непонятно, зачем им мы, — Даррел невзначай притерся к Хагену членом.
— Потому что симбионты любят только людей, без нас он бы впал в стресс и умер, — Хаген приглашающе оттопырил задницу, и Даррел тут же ему вставил. — На самом деле, Даррел, самое здесь поразительное — это даже не клоны арахноидов. Хотя симбионтов невероятно трудно заставить производить кого-либо, кроме людей...
— Ммм, да? — Даррел задвигался резче.
— Да... самое поразительное — как арахноидам удалось вырастить такого огромного симбионта.
— Подумаешь, проблема, — фыркнул Даррел, — этим тварям только дай волю — сожрут целый корабль и не подавятся.

Симбионт словно бы понял его слова и обиженно убрал маленькую ложноножку, которой ласкал их за яйца и шуровал в Дарреловой заднице.
— Над этой проблемой мы пару веков бились тем не менее, — сказал Хаген. — Огромными вырастают только хищные мутанты.
— А вдруг он ка-а-ак переродится и ам тебя за задницу, — засмеялся Даррел и укусил Хагена в шею, отчего тот резко выдохнул, выгнулся и излился.
Хаген вообще любил пожестче, и с ним можно было не сдерживать свои порывы, которые пугали большинство нормальных людей.

Но, в конце концов, что еще можно ожидать от человека, то кончающего от шлепков, то лезущего отодрать перед смертью своего предполагаемого отца... То заводящего отношения с Даррелом. Хаген был настоящий извращенец, это точно. Может, он и сейчас не от укуса кончил, а потому, что хищного симбионта представил.
— Надо симбионта с собой взять, нельзя его оставлять, они его совсем тут замучают, — вдруг горячо сказал Хаген.
Даррел закрыл лицо руками и взвыл, содрогаясь от смеха.
— Что ржешь! — возмутился Хаген. — Ты хоть представляешь, какой он ценный?
— Боже, Хаген, ты что, в симбионта влюбился? — простонал Даррел.
— А тебе он что, совсем не нравится? — нахмурился Хаген.
— Нравится, очень нравится, вы мне оба нравитесь, — Даррел притянул его к себе, и они снова принялись трахаться.
А симбионт выпустил еще ложноножек.

***
— И вот так Империя отобрала Кошачью планету у низких землян, — с апломбом завершил свою речь Карсторс.
— Ну-ну, — сказал Даррел, — а помнишь, как мы поджарили ваших у Львиного Глаза?
Карсторс независимо дернул плечом и перебрался на новый участок симбионта, отчего ложноножки, присосавшиеся к его члену и заднице, с тихим чпоком отвалились.

Даррел хмыкнул: к нему самому симбионт так никогда не присасывался, только поглаживал, а в задницу лез осторожно, маленькими ложноножками во время секса или во сне. "Не доверяешь, да?", сказал он и хлопнул симбионта по теплому боку. Тот ласково обвил его руку.

— Даррел! — плоть симбионта разошлась прямо перед ним, и оттуда выглянул Хаген, горячечно сверкая глазам.
Даррел от неожиданности дернулся и подскочил:
— А чтоб тебя! Как ты это сделал?
Хаген схватил его за руку и потащил за собой, таинственно прошептав:
— Пойдем, покажу что.
— Хуй что ли? — оригинально сострил Даррел, перед тем, как нырнуть в таинственные глубины симбионта.
В конце концов, если Хаген там ползает, словно паразит в печени, то и Даррел сможет.

Они протискивались куда-то вглубь, причем симбионт забивался Даррелу в рот и нос, заставляя давиться и захлебываться. Самое удивительное, что при этом Даррел умудрялся чем-то дышать.

Они достигли нижнего бассейна слизи, на котором, оказывается, лежал симбионт — словно гигантский торт на блюдечке. Хаген бесстрашно нырнул туда, и Даррел последовал за ним. Длинные ложноножки все так же обвивали его тело, позволяя дышать ими.

На дно бассейна выходили какие-то трубы и клапаны. Хаген подплыл к самому большому из них и неожиданно открыл, а потом нырнул туда.

Даррел замер, представляя себе, как вся слизь из бассейна хлынет на нижние уровни паучьей станции. А еще открытый клапан выглядел таким узким, даже если Хаген туда умудрился проскользнуть, то не факт, что Даррел не застрянет. Вот смешно будет, если он там повиснет.

Но все обошлось, Даррел протиснулся — прямо как смазанный член в разработанную дырку. И слизь не вылилась — симбионт запер дырку собой.

Они оказались в каком-то коридоре, приклеенные симбионтом к потолку, как мухи. Арахноидов тут не было, и Даррел понадеялся, что это очень малопосещаемый уровень.

Хаген показал рукой на толстые полупрозрачные трубы с янтарной жижей, вьющиеся по коридору. Даррел кивнул, и симбионт втянул их обратно в клапан, протащил сквозь бассейн и себя, а потом мягко выплюнул в привычную пещерку у себя под боком.

— Блядь! — Даррел упал на четвереньки и закашлялся. — Что это было, Хаген? Мы дышали симбионтом и пролезли в дырку, в которую и ребенок бы не протиснулся.
— Это же симбионт, Даррел! — счастливо заулыбался Хаген. — Наш, человеческий симбионт. И в полном симбиозе он получает наш разум, а мы — его текучесть.
— Полный симбиоз? — Даррел нервно пощупал себя за живот. — Мы теперь значит как матки?
— Дурак, — заржал Хаген. — Лучше скажи мне, что это за желтые трубы. И можно ли по ним пробраться в какой-нибудь челнок.
— Можно... — задумчиво откликнулся Даррел. — Это обменная система арахноидских кораблей, она всюду проникает, как кровеносная система. У них же корабли квазиживые, как у нас. Но все системы обмена и снабжения вынесены наружу. А как ты собираешься в нее проникнуть?
— Малыш сможет просочиться, — Хаген ласково похлопал по ближайшей ложноножке. — И нас протащит.
— Здорово, — прошептал Даррел, прижимая его к себе.
Свобода казалось такой близкой.
— Ага, сбежим все втроем, — улыбнулся ему Хаген.

— Давай имперца возьмем, — вдруг сказал Даррел.
— Зачем? — нахмурился Хаген.
— Ну, он единственный здесь мозги сохранил. А если корабль красть, то лишний человек в экипаже не помешает, он же механикус.
— А вдруг предаст, — с сомнением отозвался Хаген.
И Даррел промолчал. Он ведь отвратительно в людях разбирался, а тем более в имперцах.

***
— Так значит, надо пробраться на самый нижний уровень и по нему выйти к ангарам? — переспросил Хаген.
— Именно, — Даррел задорно хлопнул Карсторса по жопе, и тот сдавленно замычал.
Они втроем сидели в их пещере и планировали побег. Карсторса тоже решили взять с собой, он согласился стать рабом на время побега. И теперь сидел на коленях в углу и давился сразу двумя ложноножками, иногда выразительно мыча. Член его вяло торчал. Хаген обнаружил, что у всех тут были проблемы со стояком, очевидно, это происходило от избытка гормонов симбионта. Скоро и они с Даррелом станут такими — мычащими рабами, не способными даже никого трахнуть. Хотя Карсторс стал покорным, после того, как Хаген на него втихаря Малыша напустил, чтоб тот засадил в него ударную дозу гормонов. А до этого даже рабом не соглашался быть и вообще — проявлял подозрительную неблагонадежность.

— У тебя с приживлением проблемы были, помнишь? — сказал вдруг Даррел.
Хаген неуверенно кивнул. Он обнаружил недавно, что стал путаться во многих событиях прошлого, тупея катастрофически быстро. Зато с каждым днем все лучше понимал симбионта, и симбионт понимал его, тычась своими тентаклями когда и куда надо. "Тентакля — пакля", подумал Хаген и засмеялся. О чем его там Даррел спрашивал? Черт... Надо сосредоточиться.
— Для меня возможен только кратковременный симбиоз, — ответил он через пару минут. — Надеюсь, мы успеем добраться до ангаров за час.
— А если нет?
— Тогда я рассоединюсь с Малышом и задохнусь в трубе. Давай еще потренируем нашу с ним связь.
Малышом они в последнее время называли симбионта, и тот даже своеобразно откликался — начинал лезть своими мягкими недоразвитыми тентаклями в задницу, стоило лишь прижаться к его теплому боку. Хаген прислонился лбом к стене их живой пещеры и представил, как Карсторса заполняют отростки и ложноножки, укореняясь внутри.
Карсторс просительно замычал и задергался.

— Ладно, хватит, — заржал Даррел и вытянул тентаклину у него изо рта. Хаген дернул за ту, которая ввинтилась несчастному Карсторсу в жопу.
— А чем мы его будем кормить в полете, хозяин, — спросил Карсторс, откашлявшись и прикрывая руками зад.
— Ничем, — пожал плечами Хаген. — Малыш начнет уменьшаться в размерах, питаясь своей же плотью, симбионты это могут. Мы ставили опыты, выращивали метровых примерно. А если перестать кормить — они становились опять размером с кулак.
— А когда он совсем уменьшится?
— Скормим ему тебя, — многозначительно сказал Хаген, шевеля бровями. — По частям.
— Не надо, хозяин, — уморительно заблеял Карсторс, закрывая лицо руками и старательно изображая жалкого раба.

Их побег случился спустя два дня. А может и три, Хаген с трудом теперь отличал один день от другого — все было одинаковым — ебля, воспитание раба, уход за Малышом. Симбионт внезапно сомкнул вокруг них стенки пещеры, и в тот же миг Хаген вновь ощутил себя огромным и пластичным. А еще он чувствовал Даррела и Карсторса рядом, хоть и не видел их. Симбионт начал двигаться, исчезая постепенно в своем бассейне, вокруг них кричали остающиеся люди, и Хаген чувствовал себя ужасно просто, как будто от него оторвали часть и оставили погибать на арахноидском корабле. Наверное, и остальные ощущали нечто похожее.

Хаген видел вокруг себя янтарную мутную жидкость и какие-то сочленения корабля, один раз ему даже пятка Даррела померещилась, и рядом почему-то яйца. "Разве так может быть, — подумал Хаген, — пятка — это же не хуй..." Скоро он и вовсе перестал видеть — это началось его рассоединение с симбионтом. Наверное, прошло уже больше часа. Поразительно, в их путешествии по обменной системе арахноидского корабля совсем не ощущалось времени. Или это эффект полного симбиотического слияния?

А потом он услышал голос Даррела:
— Давай, пихай его в капсулу, быстрее.
Хаген почувствовал, как его поднимают с пола и перекладывают. Неужели у арахноидов на корабле есть человеческая медицинская капсула?

— Вон наш челнок, с орлом и львом на борту, — крикнул Карсторс. — Надеюсь, арахноиды не повредили его.
— Целый совсем. Должно быть, вас пленили без единого выстрела.
"Как рабов", — хотел сказать Хаген, но губы и язык не слушались.
— Не шевелись, — Даррел прикоснулся к его руке, подключая к системе, и Хаген провалился в пушистое и белое тепло.

***
Арахноиды почти не тронули имперский челнок, только сняли все вооружение и почему-то вытащили наружу медицинское оборудование. Или это сделали сами имперцы, пытаясь реанимировать раненых товарищей? "Да эти трусы без боя сдались, какие раненые, — ржал Даррел и с превосходством смотрел на Карсторса: — Ведь так, раб?" В такие моменты Хаген им прямо любовался и яростно желал отодрать. Это ведь совершенно иное, чем с рабом или с симбионтом трахаться, с Даррелом все как будто обретало смысл.

Они устроили симбионта в гигантской ванне, которую обнаружили посреди общих душевых. "Вот извращенцы, — подумал Хаген, — наверняка эта ванна предназначалась для оргий".
Симбионт лежал в этой ванне, лениво выпуская ложноножки, и уже не пытался засунуть их во все отверстия. И кормить почти перестал — теперь ему самому стало нечем питаться, и бедняжка Малыш постепенно уменьшался в размерах. Хорошо, что для людей на челноке нашлись запасы провианта — стандартные саморазогревающиеся обеды и газированные напитки.

А еще им больше не надо было ходить голыми. Конечно, вражеская форма — не лучший вариант, но никакой другой одежды здесь все равно не было. Хагену достался красивый китель с черными черепами на погонах, а Даррел щеголял в белоснежном комбинезоне медика, все остальное ему было мало. Карсторсу, как рабу, одежда не полагалась.

Все вокруг казалось почти идеальным, но что-то тревожило Хагена, что-то важное, что он раньше знал, а теперь забыл.

На четвертый день их полета Даррел вдруг спросил:
— Почему Карсторс голый и в ошейнике?
Ошейник они сами ему сделали из офицерского ремня.
— Он наш раб. И это была твоя идея, ужасная, кстати, — Хаген обернулся на стоящего на коленях имперца и простонал: — Боже, что на нас тогда вообще нашло.
Даррел закрыл лицо ладонями и задергал плечами — ржал, наверное, как всегда. А потом вдруг резко затих и сказал:
— Позорище. Что мы еще натворили.
— Я заставлял его разговаривать с твоей задницей.
— Это все от симбиотических гормонов, хозяин, — Карсторс подполз к ним, не вставая с колен. — Очень трудно сохранять рассудок.
— Да, точно, мы не виноваты, — Хаген сжал пальцами виски. — И перестань называть нас хозяевами, ты больше не раб, хватит.
Но Карсторс не послушался и не поднялся с колен. Наверное, привык быть рабом у арахноидов, или ему просто так больше нравилось. Хаген заставил его надеть штаны, а Даррел снял с его шеи ошейник. И они даже взяли его в свою постель, пытаясь загладить вину.

— Пауки, — вспомнил Хаген на следующий день. — Внутри Малыша наверняка остались арахноидские яйца, и скоро пауки вылупятся из них и начнут расти.
— Как их убить? — Даррел подошел ближе и погладил его по заднице, обтянутой имперскими форменными штанами.
— Внутри него никак не убьешь. Придется Малышу терпеть, — вздохнул Хаген. — Не помню, какая длительность паучьего цикла.
— Через неделю доберемся до внешнего кольца границы. Пауки не успеют вылупиться? — спросил Даррел.
— Не помню... Черт, вообще ничего не помню.
— Ну-ну, — утешил Даррел, пробираясь рукой ему между ног. — Про анального раба уже вспомнили, вспомним и остальное.

***
Даррел взял на руки маленький комочек симбионта, ткнувшийся ему в ноги. Ночью Малыш выпустил такие комочки вместо привычных ложноножек, и они расползлись по всему кораблю.
— Это его дети, он что — поделился? — спросил Даррел у Хагена.
Тот сосредоточился на своей связи с симбионтом, а потом слегка растерянно ответил:
— Нет. Просто наш Малыш стал дискретным в пространстве. Я и не знал, что они так умеют.

Даррел только покачал головой, вдруг вспомнив, как они выбрались со станции арахноидов. Их челнок просто просочился наружу, не потревожив систем безопасности, а потом мягко провалился в подпространство. Даррел тогда практически ничего не соображал, и потому даже не удивился, но сейчас он с кристальной ясностью понимал, что Малыш слился тогда и с челноком и с ними.
— Потрясающе, — сказал Хаген, выслушав его, — я думал, так только хищники могут.
— А может, он и есть хищник, — криво усмехнулся Карсторс. — И мы вместе с ним. Слились все в хищном симбиозе и не замечаем этого. Прилетим к земным территориям, и нас распылят.

В рубке повисло тяжелое молчание.

— Хаген? — растерянно спросил Даррел и прижал кусочек Малыша к себе покрепче. Тот был таким теплым и ласковым, совсем не похожим на хищника.
— Ты же понимаешь, дорогой, что в таком случае я не могу ответить объективно.
Даррел понимал.
— Пост-смертный сон разума, — сказал Карсторс зловеще и погладил свой кусочек Малыша.
— Рабом ты был лучше, — прищурился на него Даррел.
— О, да, всегда знал, что у землян страсть к рабам в крови, — ответил Карсторс с превосходством.

— А как Империя относится к бывшим пленным? — спросил вдруг Хаген.
И Карсторс сник, всем было известно, что плен считался у имперцев несмываемым позором и являлся фактическим концом карьеры. Карсторсу больше никогда не подняться выше механикуса третьего ранга где-нибудь на задворках Империи.
— Ну, ничего, — ухмыльнулся Даррел, — ты всегда сможешь переметнуться и служить Земле.
— Ага, Даррел тебе поможет устроиться стюардом на свой корабль, — засмеялся Хаген. — Даррел любит стюардов.
— Ревнуешь, дорогой? — оживился Даррел.
Карсторс молча встал и удалился из рубки.

Даррел притянул к себе Хагена и принялся лапать, одновременно подключившись к бортовому компьютеру — для проверки курса. Проклятье, это надо было сделать гораздо раньше, ведь он был почти в бессознательном состоянии, когда задавал его. Как об этом вообще можно было забыть...
— Черт, — пробормотал Хаген, — наверное, надо перед ним извиниться.
— Перед кем? — машинально спросил Даррел, чисто ради вежливого участия в разговоре.
— Тебе не понять, дорогой, — Хаген погладил его по члену и свалил, прихватив с собой кусочек Малыша.
— Никто меня не ценит, — рассеянно хмыкнул Даррел ему вслед.

А потом замер, обнаружив чудовищную ошибку в навигации. Он нервно взмок и принялся перепроверять расчеты и настраивать карты.

Через несколько часов вычислений перед ним открылась страшная картина.

Их челнок летел по совершенно бредовой траектории, и уже находился далеко за пределами как земного ареала, так и вообще человеческого. Рядом не было ни Империи, ни даже Окраинной Федерации. Арахноидов и других известных рас тоже не было, они вышли из родной Вселенной, и на обратный путь уйдут годы. Если, конечно, не удастся поймать такое же смещение подпространства, которое их вынесло сюда. Но вероятность похожей случайности близка к нулю, а навигационные системы челнока вряд ли справятся с такой задачей. Наверное, она была бы под силу разве что исследовательскому центру и команде навигаторов.

Даррел закрыл глаза и почувствовал, как к нему в ладонь толкнулся еще один кусочек Малыша.
— Что же теперь делать, Малыш, — спросил Даррел тихо.
Челнок мог путешествовать века, собирая энергию подпространства. Синтезаторы будут производить воздух, воду и консервы. Экипаж можно будет запихать в анабиоз, а Малыш... Малыш наверняка переродится в хищника, если они не смогут настроить синтезаторы на производство той слизи. А они не смогут, это же не синтезирующий завод, который можно настроить на нечто новое, это просто маленький ограниченный огрызок на разведывательном имперском челноке.

Хаген не захочет избавляться от Малыша.

Даррел и сам почувствовал мучительную боль в груди, едва подумав об этом. Малыш так любил их. Он их спас и кормил.

Даррел снова запустил расчеты.

Нет, это была не ошибка, подумал он через еще полчаса. Курс был проложен специально, и проложен так, как Даррел никогда бы не смог проложить его сам. Ведь он не запредельно гениальный навигатор. Он только пилот.

— Эй, Даррел, уже полночи торчишь тут, — в рубку заглянул голый и сонный Хаген. — Пойдем, Малыши ждут.
Он со значением подмигнул, и Даррел фыркнул — наверняка его партнер-извращенец придумал новое развлечение с кусочками симбионта.

Надо долететь до конца и посмотреть, к какой цели был проложен курс, решил Даррел уже в постели и обнял Хагена. Ведь должна же быть цель.

***
— Целое море... — прошептал Хаген. — Море симбионтов.
— И наверняка там полно хищных, — процедил Карсторс. — Ты притащил нас на съедение, Даррел.
— Проклятый имперец, — привычно отозвался Даррел.
Они ругались с Карсторсом весь остаток пути, проклятый имперец настаивал на том, чтобы немедленно повернуть назад, в родную вселенную.

— Это же легендарная прародина симбионтов, господа! — сказал вдруг Хаген и счастливо улыбнулся.

Когда-то давно, когда человечество впервые вышло в подпространство, оно выпустило оттуда бродячих симбионтов. И те "в поисках любви и единения попытались немедленно совершить симбиоз", как было написано в учебниках истории. В то время человечество делилось на самцов и самок, и их самки просто-напросто слились с пришельцами, исчезнув одна за другой. Симбиоз для них оказался слишком легок, и никто из них не удержался от соблазна отправиться в бесконечное путешествие. Именно так многие из них писали и говорили перед уходом: "бесконечное путешествие по мирам", "дорога без конца ждет меня". Наверное, от этого было отказаться так же сложно, как от секса под воздействием гормонов симбионта.

Как бы там ни было, но самки ушли, а симбионты остались и с удовольствием приживлялись к самцам, образуя маток.

И с тех самых незапамятных пор многие искали прародину симбионтов.

— Невероятно, — сказал Даррел.
Дрожащие от радостного возбуждения кусочки Малыша сползлись в рубку. Некоторые из них сливались в более крупные.
— Там снизу много еды для Малыша, надо зачерпнуть побольше, — сказал Хаген.
— Надо валить отсюда, пока сами едой не стали, — едва слышно буркнул Карсторс, и Даррел с удовольствием шлепнул его по жопе. Почему-то имперец ни разу не полез в драку, когда они к нему так приставали, просто терпел их шлепки и щипки.

Их челнок по нисходящей спирали кружил над планетой-океаном, и на экранах было видно, как внизу, в море слизи, кувыркаются и играют многочисленные симбионты.

Кусочки Малыша метались и прыгали в рубке, тыкаясь людям в руки, словно жаждущие прогулки собаки.
— Малыш хочет полного симбиоза, — сказал Хаген.
— Нет, — простонал Карсторс, — мы растворимся в этом проклятом море.
— А хуле, — ухмыльнулся Даррел и протянул руку к ближайшему Малышу, — бесконечное путешествие.
— Без мозгов, — сказал Карсторс, с обреченным видом беря на руки своего Малыша.

И большое и теплое охватило их, Даррел ощутил радостное нетерпение и любопытство Хагена, страх и горечь, снедающие Карсторса, почувствовал ветер, обдувающий квазиживое тело их корабля, и прикоснулся к непрерывным вычислениям в его искусственном интеллекте. Даже десять паучьих яиц, которые Малыш оставил лежать в ванне, когда разделился — даже их можно было ощутить.

Их корабль совершил сложный кульбит в воздухе и нырнул в океан вкусной слизи, совсем непохожей на тот заменитель, которым кормили Малыша пауки. Рядом плавали еще симбионты, обнимались своими ложноножками, а некоторые забирались внутрь.

Через какое-то время они почувствовали, что Хаген отсоединился от них, и протянули к нему свои руки-ложноножки, чтобы на всякий случай устроить в медкапсуле.

А потом, наигравшись, они вынырнули из моря и с необыкновенной легкостью провалились в подпространство — как будто в другое море.
"Хаген, смотри", позвал Даррел своего партнера, и тот снова присоединился к ним.

"Бесконечный путь", засмеялся Даррел и потянулся к сияющим путям и спиралям подпространства. Искусственный интеллект корабля рисовал вокруг них навигационные сетки и звездные разметки, и на конце каждой спирали их ждали неведомые миры.

"Я не смогу пойти с вами, — сказал Хаген грустно, — не выдержу долгого симбиоза. Давайте вернемся к людям".
"Ненавижу людей", — сказал Карсторс еле слышно.
"Люди!" — обрадовался Малыш.
И они проскользнули в сияющий разлом, ведущий во вселенную людей.

Позже Хаген сказал, что им удалось сохранить разум благодаря искусственному интеллекту корабля, присоединившемуся к полному симбиозу.
— Это новая ступень эволюции человечества, Даррел, ты же понимаешь это, — шептал он, страстно вколачиваясь Даррелу в задницу.
— Да? — смеялся Даррел. — А я думал, это потому, что мы стали как самки.
— Наши имена останутся в истории навечно, — улыбался Хаген. — Если она все еще будет существовать. История, конечно же, а не человечество.

До Лиокаста, ближайшей земной метрополии, оставалось три дня пути.

***Эпилог
Ни одна из ступеней эволюции в истории человечества не была легкой. И на каждую из них дано было взобраться не всем.

И в то же время, как одни люди проникали в тайны Вселенной, другие были способны всего лишь смешивать для них коктейли.

В то время, как одни люди отправлялись в бесконечное путешествие по вечности, другие могли лишь мечтать об этом.

"Но у каждого человека есть надежда вырваться из теплого инкубатора нашего мира, — говорил Хаген Брандт, легендарный первый исследователь вечности. — Ведь симбионты любят нас всех."
Он знал о чем говорил, ведь в конце концов вечность открылась и перед ним.

Не зря Даррел ждал его двадцать лет на ее границе.

КОНЕЦ

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

"Инкубатор", 7

добавили в предупреждения маленькие тентакли и ксенофилию

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, предполагается миди
Статус: в процессе
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.
Предупреждения: маленькие тентакли и ксенофилия


Даррел распахнул глаза и обнаружил себя, голого и скрюченного, в замкнутом белесом пространстве. "Додекаэдр", подумал Даррел и со стоном закопошился, переворачиваясь. Кому понадобилось засовывать его в тускло светящийся тесный додекаэдр, так похожий на соты? Он стиснул виски костяшками кулаков. Голова трещала и раскалывалась, все тело ломило. Мысли ворочались тяжелыми жерновами.

"Арахноиды", наконец понял Даррел. Это их характерная архитектура. Лучше было бы подохнуть в космосе, чем попасть к арахноидам. Может быть, хоть Хагену повезло...

Он снова отключился и очнулся через неизвестное количество времени — оттого, что его тащил за ногу арахноид.
— Отпусти, сука, — задергался Даррел, с трудом соображая со сна, — дай поссать хотя бы, — он извернулся и пнул арахноида в педипальп, — и посрать тоже, я с говном невкусный.
Арахноид остановился и зловеще зашевелил хелицерами на морде. Раздались скрежещущие звуки, в которых Даррел неожиданно различил на космолингве:
— Ну, посри.
— Здесь, что ли?
Арахноид больно укусил его за бедро (метился явно в жопу, но Даррел увернулся) и снова заскрежетал, кажется, с издевкой.
— Не дергайся, раб, а то ступни откушу, будешь на коленях матку обслуживать.
— Ладно, не буду дергаться, не тащи меня только, я сам, — сказал Даррел.
И арахноид не стал настаивать, позволил ему идти.

Даррел с некоторым трудом встал и пошатнулся, голова кружилась, а тело было как ватное.
— Кра-кра, — сказал арахноид.
— Ржешь что ли, сволочь, — пробормотал Даррел.
— Да, смеюсь. А сволочь — это оскорбление?
— Нет, — поспешно уверил его Даррел и взмок: арахноид задумчиво пошевелил хелицерами в районе его паха.
— Люди такие мягкие, вкусные, — сообщил арахноид.
Даррел решил воздержаться от дальнейшей дискуссии, хотя у него были вопросы, например, про загадочную матку, которую его хотели заставить обслуживать. Арахноиды к своим самкам относились с необыкновенным пиететом и ухаживали сами. Во всяком случае, никто ни разу не слышал, чтобы для их обслуживания нужны были рабы. А может, этих рабов потом съедали, поэтому никто и не слышал.

Они немного покружились по спиральному коридору, отчего Даррела вырвало желчью.
"Грязный человек, кра-кра", — сказал арахноид на это.
"Сами же меня и отравили, твари", — ответил ему Даррел. Мир вокруг него слегка прояснился, и он почувствовал нездоровую бодрость. Наверное, от вышедшего из организма паучьего яда.

А потом они оказались в большом зале с кучей входов. Посредине зала шевелил ложноножками огромный симбионт, вокруг него ползало с десяток голых людей.

"Тентаклесосы", подумал о них Даррел, это слово как само всплыло из глубин подсознания, из прочитанных в детстве книжек.

По периметру зала время от времени пробегали черные арахноиды.
— Матка, — объяснил арахноид, показав на симбионта, а потом загнал Даррела в какую-то бочку: — Теперь мойся, грязный человек.
На Даррела полилась холодная вода, которую он с жадностью принялся глотать, размышляя о том, почему арахноид называет гигантского симбионта маткой. Плохо владеет космолингвой, или в оговорке кроется некий смысл?

Из бочки его вытащили совершенно околевшего. Арахноид снова поржал над ним, а потом протянул лапу в сторону бассейна с каким-то склизким дерьмом:
— Иди, покорми и почисть матку.

Даррел послушно подошел к бассейну. Слизь в нем переливалась перламутром, мягко колыхалась, пахла пряностью и чуть-чуть ацетоном. Рядом стояло несколько блестящих ведер. Даррел зачерпнул немного слизи и направился к симбионту.

Голые люди оставили свои занятия и таращились на него. Хагена среди них не было.
— Ну, — сказал Даррел, со значением покачивая ведром, — кто тут у вас главный?
План был простой: врезать главному по уху этим самым ведром и сместить. Самая эффектная стратегия действий в примитивном обществе — а каким могло еще быть общество рабов-тентаклесосов?

Но что-то пошло не так. Люди растерянно переглядывались и мялись, никто не спешил выступать вожаком стаи. Даррел нахмурился и посмотрел на пускающего ложноножки симбионта. Вдруг тот поработил этих людей, забрался им через задницу в мозг?
— У нас нет главного, мы просто... ухаживаем за маткой и заботимся. Хочешь, научим тебя всему? — наконец разродился один.
Он был темноволосым, мускулистым и высоким, с резкими чертами лица, как у всех имперцев. И говорил с имперским акцентом, но без этой их обычной агрессивно-лающей интонации.

Остальные люди закивали, нерешительно улыбаясь и пятясь. Даррел тоже изобразил самую любезную улыбку и обнял имперца за плечи:
— Конечно, покажи мне все, дружище.
Имперец слегка вздрогнул, но не отстранился. И этот жест стоил тысячи слов: ведь легендарно злобные имперцы терпеть не могли прикосновений и более всего ценили свое личное пространство. Он был изменен симбионтом, как и все здешние рабы, точнее гормонами симбионта. А может быть, симбионт пустил в них и свои... метастазы?

Даррел на мгновение почувствовал себя в Центре продолжения рода, среди стайки маток. Только теперь ему самому предстояло стать одним из них. Если не удастся сбежать.

Имперец, которого звали Карсторс, показал ему, как заботиться о симбионте: его надо было протирать мягкими губками и смазывать слизью из бассейна.
— А кормят когда? — спросил Даррел.
— Матка кормит, когда захочешь, — сказал Карсторс и с дегенеративной нежностью погладил симбиотическую ложноножку.
На ложноножке выступила капля чего-то белого, и Карстос засунул ее кончик себе в рот и слегка пососал: "попробуй, вкусно, как сладкое молоко".
Даррел заржал, таким нелепым был вид заносчивого имперца, отсасывающего симбионту. Стало ясно, каким образом рабов обкормили гормонами.
— А в задницу вы это себе не пихаете? — спросил он.
— Ночью иногда само лезет, — ответил Карсторс, пристально в него вглядываясь.
— Ясно, — Даррел попробовал на вкус слизь из ведра, и его чуть не вывернуло.
— Это есть нельзя, многие пробовали, — усмехнулся Карсторс.
— А кем ты был в Империи? — спросил его Даррел.
— Механикусом третьего ранга, — ответил Карсторс после короткой паузы. — А ты, землянин?
— А я пилот.

Даррел прислонился спиной к симбионту, чувствуя расползающееся от него умиротворение и тепло. "В конце концов, можно будет утопиться в слизи", подумал он.

— Интересно, зачем все же арахноидам симбионт, а, Карсторс? У них же есть самки.
— Не знаю, — пожал плечами тот.
— Ты же ученый механикус, — скривил губы Даррел.
— Был.
Даррел вздохнул и посмотрел на суетящихся в отдалении арахноидов. Вот же твари, ставят какие-то эксперименты над ними.
— Как над крысами, — сказал он вслух.
— Как земляне над своими рабами, — сказал Карсторс.
— Какими еще рабами, проклятый имперец? — вскинулся Даррел.
— Как это — какими? У вас же целая каста рабов. Для обслуги и ублажения, — ухмыльнулся тот.
— Это просто малообразованные слои общества, — процедил Даррел.
— Рабы, — припечатал Карсторс с внезапной надменностью. — Вам просто нравится иметь рабов, иначе вы бы заменили свою обслугу на андроидов. Как мы. Дешевле и надежнее.

Даррел отлип от симбионта, собираясь дать проклятому имперцу в рожу, но отвлекся внезапными воплями. Он обернулся и увидел голого извивающегося Хагена, которого тащили за ноги два арахноида.

***
— Даррел! Вот ты где, — Хаген перестал вырываться и позволил мерзким паучищам тащить себя дальше. Его поволокли по мягкому влажному полу прямо к бассейну слизи и отпустили. Рядом с бассейном стоял голый Даррел, а в руке у него было блестящее ведро. — Я так и знал, что ты не сдох, даже пробовал тебя искать.
Все люди вокруг тоже были голые и заторможенные, явно под воздействием симбиотического экстракта. Хаген бросился к Даррелу и прижал его к себе.

— Надо работать, а то всех накажут, — прошелестел кто-то рядом с ними, и они с сожалением разлепились. И тогда Хаген увидел симбионта.
— Гигантский симбионт, глазам не верю, — прошептал он, невольно потянувшись рукой в его сторону. — Красавец какой. Интересно, это мутант или выращен из обычного? По виду обычный, но какой огромный, фантастика...
Верхняя часть симбионта гордо возвышалась посреди зала. По ним должен быть еще один бассейн с питательной жидкостью, подумал Хаген. Вероятно, симбионт разросся до таких размеров, что заполнил собой этот второй бассейн полностью.

— Велено поливать его перламутровыми соплями и протирать мочалкой, — сказал Даррел.
— А ложноножки у него есть?
В выстроенной им еще на третьем курсе модели симбионт, достигая определенного размера, отращивал несколько ложноножек. Конечно, если при этом не имел внешнего носителя.
— Пососать не терпится? Лучше у меня возьми, — оживился Даррел, и Хаген вдруг покраснел. Несколько голых людей, которые обмывали и увлажняли симбионта, припадали между делом к его ложноножкам и старательно посасывали их.
— Это съедобно, — шепнул ему Даррел, вызывая привычную дрожь внизу живота.
— А ты уже пробовал, что ли, — Хаген резко выдернул ведро у него из рук и двинулся к бассейну с жижей, но по пути поскользнулся и грохнулся, приложившись об пол.
— Не разбей свою прекрасную задницу, — заржал Даррел, не проявляя ни капли сочувствия.
— Если разобью, придется твоей за двоих отдуваться, — буркнул Хаген, а симбионт вдруг потянулся к нему длинной ложноножкой и скользнул по ушибленному месту. Невероятно! Похоже, что зачатки эмпатии, которыми обладали обычные симбионты, были неплохо развиты у этого гиганта.

Хаген поймал рукой ложноножку и сунул в рот, высасывая жидкость. Вкусно, особенно с голодухи, чем-то похоже на манную кашу, которой кормил его Грегори в детстве. Он позволил воспоминаниям овладеть собой: солнечный свет полосами, Грегори тискает его щеки и пихает в рот ложку за ложкой, и все вокруг наполнено простым незамутненным счастьем. Интересно, сможет ли симбионт считать его состояние, или Хагену всего лишь показалось, что тот обладает разумом.
По нежно-розовому телу симбионта прошла дрожь, и ложноножка во рту Хагена дернулась и вонзилась глубоко в горло. Хаген захрипел и замахал рукой, пытаясь вытолкнуть ее, а сзади взвыл от смеха Даррел.

— Сволочь, — прокашлял Хаген, когда ложноножка убралась из его рта.
— Учись сосать, пригодится, — пожал плечами Даррел.
Хаген хотел на него обидеться, а потом передумал. Ведь они могут погибнуть в любой момент, так стоит ли тратить бесценные минуты на ругань, Даррела все равно не переделаешь.

Он молча принялся таскать жидкость из бассейна и бережно смазывать симбионта. А когда совсем проголодался, выбрал один из отростков и с опаской лизнул его, присев на корточки. Отросток выделил белую каплю, а рядом уже стоял Даррел и пялился на него. Это неожиданно сильно взволновало Хагена, и он предложил:
— Давай вместе.

И они начали лизать мягкий сладковатый отросток, присасываясь по очереди и целуясь. Люди вокруг не обращали на них никакого внимания. Хаген, выделываясь, заглотил отросток глубже и провел по нему губами, почти выпуская, а потом снова вобрал. Даррел тут же вскочил на ноги и ткнулся стоящим членом ему в рот. Член у него был солоноватый и твердый, такой необычный контраст с мягкой ложноножкой симбионта, и Хаген по очереди засасывал их, не успевая сглатывать сладкую питательную жидкость.
— Ну, вот тебе и групповуха, — прохрипел Даррел, толкаясь сильнее и шлепая его по щеке. — Нравится?
И Хаген больше не выпускал его изо рта, старательно отсасывая, пока в рот ему не брызнуло терпко и горячо. Ложноножка, так и не обретшая твердости, лениво извивалась в его руке, а член был как камень и почти болезненно ныл.
— У меня вкуснее, а? — подмигнул ему Даррел.
— Вкуснее, — облизнулся Хаген. — Становись раком.
— В другой раз, — Даррел повалил его на спину и поцеловал в живот. Ответная услуга, значит, Хаген расслабился и закрыл глаза.
И тут же открыл их от возмущенного возгласа Даррела — пронырливый симбионт попытался запустить отросток в его выставленную задницу.

Позже они забились в одну из ниш на краю зала, чтобы поспать. Сюда приставучий симбионт не доставал своими ложноножками, и можно было не опасаться, что тебя накачают питательной жидкостью по самые уши.
— Не могу уснуть, — Даррел погладил его по спине и по заднице.
— Это все от гормонов симбионта, — зевнул Хаген, — так и будет, пока не привыкнешь. И, дрочи — не дрочи, все равно стояк не спадет, я-то знаю.
— Как же ты обходился?
— Никак. Думал о тебе, — Хаген провел по его лицу. Жесткая линия подбородка, щетина, ухо, мягкие волосы. Все как в детстве. — Надо валить отсюда, пока мозги еще работают. Как думаешь, мы сможем угнать челнок?
— Ты видел здесь челнок?
— Нет. Но мне почти удалось выбраться из этих чертовых сот. Я так боялся за тебя, — Хаген не смог подавить очередной зевок, и Даррел успел ткнуть ему пальцем в язык. А потом поприставал еще немного и куда-то свалил.

И Хаген остался лежать в их импровизированном логове один, размышляя сквозь сон, зачем арахноидам этот ксенопарк с симбионтом и людьми. Будут водить сюда экскурсии маленьких арахнят? Из общего курса Хаген помнил, что арахноиды чрезвычайно трепетно относятся к своему потомству. Примерно как человечество к детям, выращенным внутри маток.

Он проснулся по-прежнему в одиночестве, взял ведро и пошел к симбионту, пошатываясь со сна. Надо помыть его и погладить, Хаген даже наметил себе небольшой участок, как вдруг через несколько отверстий в зал вползли сразу четыре арахноида. Симбионт завибрировал и втянул все до одной ложноножки. Как жаль, вдруг со злостью подумал Хаген, что это не мутант, а всего лишь выращенный до огромных размеров обычный симбионт. Мутант бы не стал трястись, а просто пожрал бы мерзких арахноидов, правда, и людям пришлось бы несладко. А этот такой беззащитный и так явно боится, бедняжка.

Арахноиды подобрались к симбионту с противоположной стороны, и Хаген, затесавшийся среди других людей, не видел, что там происходит. Зато он видел Даррела, беседующего с темноволосым имперцем немного поодаль от остальных. Симбионт продолжал дрожать, а потом вдруг исторг из себя с десяток серых некрупных пауков. Те резво пробежали по залу и скрылись в приоткрывшихся ходах.

Взрослые особи имеют черный окрас, а это молодняк, тупо подумал Хаген. Причем подрощенный уже, вылупляющиеся из яиц арахноиды были белыми, почти прозрачными, и гораздо мельче. Но как они вырастают до таких размеров внутри симбионта? Жрут его изнутри, отщипывая кусочки? Бесчеловечно. Впрочем, арахноиды и не должны быть человечными, одернул себя Хаген, криво усмехаясь, и подошел к симбионту. Даррел махнул ему рукой и тоже приблизился.

— Ты видел это, Хаген? Они его просто вскрыли и выпустили этих, бррр.
— Бедняжка, уже все закончилось, — Хаген погладил симбионта по округлому боку и скосил глаза на Даррела. Член у того припух и был явно натерт.
— Поговори и с ней тоже, — Даррел со смехом повернулся к нему спиной и хлопнул себя по заднице.
Хаген вжал его в симбионта, раздвинул ягодицы и провел пальцем по входу:
— А жопа у тебя не натерта, в отличие от члена. Я ценю это, дорогой.

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

"Инкубатор", 6

наконец оно

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, предполагается миди
Статус: в процессе
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.


Даррел уворачивался от пиратских сетей и дезинтегрирующих залпов, много раз отработанными маневрами проваливался в ближнее подпространство, а второй пилот даже подстрелил их преследователей. Но их каждый раз настигали, пиратских кораблей было три.

Они провалились в очередную яму подпространства. Короткая передышка.
— Чертовы арахноиды, — сказал Андрос глухо.
— Может, эти пираты просто сперли корабли арахнидов, — ответил ему второй пилот.

Бой закончился бы гораздо раньше, если бы Даррел не боялся потерять пассажиров, а пираты — их корабль. В конце концов, что еще они могли хотеть от них. Дорогой корабль, оборудование для колонии и пять маток. Команду и пассажиров наверняка выкинут в космос или скормят кораблю-мутанту. Только обслугу, может, оставят себе поразвлечься. Если, конечно, это и вправду не арахноиды, те просто всех сожрут, даже маток.

— Нам не уйти, нужен еще корабль для отвлекающего маневра, — сказал Даррел и передал управление второму пилоту. — Я возьму челнок.
— Я пойду с вами, кэп, вам же нужен стрелок, — Андрос поднял забрало шлема.
— Нет, останешься здесь, навигатор там не нужен, — усмехнулся Даррел. — Я могу быть и стрелком.
— Я тоже могу быть стрелком, — вдруг сказал Хаген. — Я тренировался... на игровых симуляторах.
Оказывается, чертов мальчишка не покинул рубку, когда было приказано, а затаился в углу.

И Даррел почему-то согласился, только сказал:
— Скорее всего, мы не вернемся.
— Искуплю долг перед обществом, — улыбнулся Хаген.
— Ты же еще девственник, — сказал вдруг младший навигатор, и все некоторое время молча смотрели, как он заливается краской.
Хаген криво ухмылялся.

Они поспешно спустились в стартовый ангар и заняли места в челноке.
— Давай ошейник на всякий случай снимем, — сказал Даррел.
Хаген подставил ему шею, и Даррел, расстегивая замок, незаметно провел пальцами по его теплой коже. Хаген облизнулся.
— Ты точно знаешь, куда нажимать? — спросил Даррел, отводя взгляд, и Хаген показал на предохранителе — куда и как.
— Удачи вам, — сказал Андрос в наушниках.
— Удачи, — попрощались второй пилот и младший навигатор.
— К черту, — сказал Даррел.

Они провалились в подпространство и вылетели почти сразу — в то место, где Даррел предполагал преследователей. Хаген выстрелил, и их закрутило и отшвырнуло откатом. Даррел снова провалился и снова вышел, ориентируясь уже не по предварительным расчетам, а по чутью. И снова нашел преследователей, но на этот раз те их встретили залпом.
— Оторвало нам бок, — сказал Даррел.
— Круто, видел, как я их зацепил, — откликнулся Хаген.
Они кружились и проваливались вокруг пиратов, пока не растратили все заряды, а их челнок не превратился в полуживой огрызок. И последний вражеский выстрел застал их уже на границе подпрoстранства и забросил неизвестно куда, в какую-то вьющуюся спираль. Даррел почувствовал мгновенную тошноту, а потом наоборот — легкость и эйфорию. Он никогда не путешествовал так, почти голым в космосе — практически без корабля и приборов.

— Надеюсь, наши смогли уйти, — сказал он, улыбаясь Хагену.
— Да, — ответил тот радостно и тоже поднял шлем. — Здорово мы их.
Даррел притянул его к себе и поцеловал.

Губы у Хагена были жесткие и непокорные, и сначала он упирался, а потом вдруг с жаром ответил.

***
Он задыхался от происходящего, от близости Даррела и от того, что тот так явно демонстрировал свое желание. Хаген судорожно стягивал с него комбинезон, боясь, что это опять дурацкая шутка, и Даррел вот-вот передумает и оттолкнет его. Хотелось прижаться всей кожей, слиться, как тот симбионт-мутант с кораблем. Они катались по полу рубки, целуясь и стукаясь зубами. Хагену в спину больно врезались крепления пилотского кресла, и он стонал, теряясь в ощущениях, эта боль мучительно и сладко отдавалась в паху. А навалившийся сверху Даррел был совсем не таким, как Хаген его представлял. Никаких шлепков и грубых пальцев в заднице.

— Перевернись, пожалуйста, — попросил он Даррела.
Тот усмехнулся и посмотрел со странным выражением.
А потом стащил с себя комбинезон и встал на четвереньки, выставляя круглую задницу, и Хаген не выдержал — тут же потерся об нее щекой, раздвигая половинки руками. Даррел был просто безупречен здесь — крепкие круглые ягодицы, покрытые светлыми завитушками волос, и нежная розовая дырка между ними, Хаген лизнул ее и толкнулся языком внутрь. Так крепко сжато.

— Люблю тебя, — прошептал Хаген и опять припал к вожделенной дырке. Ему же эта задница ночами снилась, а тут можно сколько угодно целовать и лизать ее, и вставить, наверное... — Дашь?
— Ты с кем там говоришь, — заржал Даррел, до чего невыносимый человек все же. Всегда такой был, вспомнил Хаген, "мудаки не меняются", как говорил папочка.

Он обхватил ладонью его тяжелые яйца и провел по ним языком, а потом отстранился и приставил головку к увлажненному слюной входу. И надавил, медленно проникая внутрь, в такое тесное и горячее.
— Двигайся, раз вставил, — хрипло сказал Даррел, и челнок вдруг тряхнуло. Они даже проехали с полметра по полу.
Хаген вцепился в бедра Даррелу, боясь, что член выскочит у того из задницы. Сейчас только это имело значение.
— Люблю, — еще раз прошептал Хаген, на этот раз еле слышно, и принялся двигаться, дурея от ощущений. Даже дышать было трудно, но Хаген все равно не останавливался, вбиваясь все сильнее и лаская Даррела.
Скоро тот оттолкнул его руку:
— Давай, я лучше сам.
— Как скажешь, дорогой, — Хаген обнял его, продолжая двигаться.
А потом Даррел под ним захрипел и сжал задницу, и у Хагена закружилась голова от любви. Он выгнулся и распахнул глаза, кончая, звезды вокруг кружились и вспыхивали сквозь прозрачный купол рубки.

— У нас с кислородом проблемы, чувствуешь? — сказал Даррел, когда они пытались отдышаться. Голова у Хагена кружилась по-прежнему. — Надо проверить резервный блок, может, там что осталось.
— А если не осталось?
— Значит, не осталось, — фыркнул Даррел и притянул его к себе. — Еще на пару заходов воздуха точно хватит.
— Будешь сверху? — Хаген устроил голову у него на плече. Они лежали прямо на теплом полу рубки, а воздух вокруг казался прохладным. И наконец-то Даррел был так близко, и они скоро сдохнут, скорее всего. — Я хотел спросить... о важном.
— Неужели о том, люблю ли я тебя, — глумливо сказал Даррел. — А моя дырка тебе не ответила?
— Она у тебя говорящая, что ли, — Хаген приподнялся на локте и заглянул ему в лицо. — Это правда важно, послушай. Я думаю, что ты мой второй отец.
Несколько секунд Даррел молча смотрел на него, а потом вздохнул и мелко затрясся.
— Что с тобой, задыхаешься? Прости, я просто... Ну, ты же все время приходил к нам с папой, играл со мной и ссорился с ним, и я подумал...
— Гы-гы-гы!.. Отец!.. — Даррел прижал руки к животу и перекатился на бок. — А когда ты на меня полез, ты тоже об этом думал?
— Ты все не так понял, я же на всякий случай спросил. Чтобы знать... перед смертью, — тихо сказал Хаген, но Даррел все равно продолжал ржать.

— Боже, Хаген, — выдохнул он, отсмеявшись. — О чем ты еще думал, а?
— О том, что люблю тебя.
— Ладно, одевайся. Надо все же проверить, что там с резервным блоком. И я не твой отец, успокойся.
— Да? Жаль... — ляпнул Хаген. Он чувствовал облегчение пополам с сожалением, ведь теперь он так и не узнает, кто был его вторым родителем.
— Ну ты извращенец.

Хаген натянул комбинезон и подумал, что Даррел, наверное, чувствует, как влажно у него в заднице. Надо будет еще ему вставить, перед тем как они загнутся здесь от удушья. Получится как будто двойное самоубийство.
— Мы погибнем?
— Скорее всего, — пожал плечами Даррел, он как раз возился с уцелевшим передатчиком. — И ты, между прочим, рискуешь умереть анальным девственником.
— Я не девственник, — вспыхнул Хаген. — Просто соврал, чтобы в групповухе не участвовать.
— Не любишь групповуху? — удивился Даррел, передатчик под его руками засветился голубоватым светом. — О, работает.
— Я не знаю, — смутился Хаген. — Не пробовал.
— Теперь и не попробуешь, — заржал Даррел и поцеловал его. — Вряд ли кто-то запеленгует наш сигнал.

***
Резервный блок уцелел лишь наполовину, к тому же безбожно заплавился, и они чуть не задохнулись, пока его вскрыли. Но зато оттуда хлынул воздух, показавшийся Даррелу таким чистым и богатым кислородом, что у него на мгновение закружилась голова.
— Ну вот, — улыбнулся он Хагену, — теперь точно все, можно трахаться.
Конечно, разумнее всего было прямо сейчас заснуть, растягивая отпущенное им время на максимум, и надеяться, что их спасут.

— А твоя говорящая дырка второй раз выдержит? — кривовато усмехнулся Хаген, прижимая его к панели управления.
И Даррел снова возбудился — и от его наглости, и от отчаянной жажды жизни, одной на них двоих. И от того, что дыхание у них тоже осталось одно на двоих, и последних вздох они разделят вместе. Он подумал, что трахался бы сейчас даже если бы был ранен, и что, оказывается, он так сильно любил жить, так же сильно, как любит сейчас Хагена.

— Теперь очередь твоей молчаливой, — сказал он и нагнул Хагена над мертвой панелью, жадно проводя меж ягодиц.
Тот не сопротивлялся, уткнулся лбом в управляющую дугу и вцепился побелевшими пальцами в гашетку.
— Отшлепать тебя, а? — прошептал Даррел и зажал Хагену рот, чтобы тот облизал его пальцы. — Нравится же тебе это, да?
Хаген замычал и укусил его, и Даррел, рассердившись, звонко шлепнул его, оставляя красный след своей крови на его белой коже. Хаген выгнулся и застонал, и Даррел стиснул его за яйца, чтобы он вдруг не обкончался, как тогда. А потом плюнул на руку и принялся растягивать его, дрожа от нетерпения.
— Матка ебливый, — грязно выругался он, вставляя, и Хаген сжал задницу и вскинулся гневно:
— Ах ты, сволочь...
Даррел засмеялся, начиная двигаться, и за шею прижал его к доске управления:
— Как мало нам осталось любить и ебаться, да, Хаген?
За это время Хаген не успеет разлюбить и уйти от него.
— Да, мало, — согласился Хаген и подался назад, подмахивая с отчаянной яростью.

Они успели потрахаться еще три раза, прежде чем движения их стали вялыми, а перед глазами начали кружиться черные мушки.
— Что-то там... передатчик пищит, — с некоторым трудом сказал Даррел, вытягиваясь рядом с Хагеном на полу.
— Наверное, о том, что нас... поработят проклятые... имперцы, — едва слышно хмыкнул тот, и Даррел беззвучно засмеялся и сжал его руку, закрывая глаза.

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

"Инкубатор", 5

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, предполагается миди
Статус: в процессе
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.

Хаген забрался в кресло, пытаясь сосредоточиться на документации по пищеблоку. Даррел выдал ему ноутбук, какое-то бесхозное старье, и скинул туда кучу данных — нормы потребления биомассы, расположение цехов продуктового завода и прочую ненужную хрень.

Зачем ему все это знать, а? Он ведь ксенобиолог, мог бы, например, проверить местную живность на предмет съедобности, если это до сих пор не сделали. Хаген пролистал несколько тошнотворных картинок — универсальная биомасса до обработки и превращения в конечный продукт была похожа на говно, и теперь ему тоже придется это жрать. Ну, все же лучше, чем маткой быть, напомнил себе Хаген. Интересно, а зачем Даррел, бесчувственная скотина, его спас? Неужели только из-за давней дружбы с папочкой? Папа говорил, что такой мудак не упустит случая плюнуть в самую душу, а сам все равно дружил с ним. Странно. Может, Даррел и есть его второй отец? Эта мысль и раньше приходила Хагену в голову.

Последняя выходка Даррела вывела его из себя. Надо же, подослал к нему стюарда с отсосом, "капитан приказал, чтобы вам напряжение снять", Хагена аж передернуло от возмущения. Может, Даррел считает себя вправе распоряжаться всеми членами экипажа, как своей собственностью? Как рабами... Хаген взглянул на последнюю картинку с биомассой и задумчиво почесал яйца. Вот бы сбросить Даррела прямо в цистерну.

В открывшуюся дверь кто-то осторожно поскребся.
— Никого нет, — раздраженно крикнул Хаген. В первый момент он решил, что это Даррел приперся.
— Ой, — перепугано пискнул матка, — а где Андросик?
— Понятия не имею, — Хаген отложил ноут. — Иди сюда, не бойся. Ты же Каин, да? Знаешь, ты прости, что я тебя в Институте напугал.
— Я Кейн, — обиженно отозвался матка. — И я подумаю, прощать тебя или нет.
Хаген нарочито печально вздохнул:
— Какой ты гордый. Твой Андросик как раз таких любит, гордых и недоступных.
— Ага, — просиял Кейн и подошел поближе.
— Хочешь, погуляем вместе по кораблю?
— А если Андросик...
— Он на дежурстве, — улыбнулся Хаген. — И мы ему не скажем, правда?

Он вывел Кейна под руку из каюты, ладошка у того была потной и послушной какой-то, податливой, совсем не похожа на крепкую руку Даррела. Особенно, когда тот придерживал его во время инъекции и называл проклятым имперцем. Черт. Член у Хагена предсказуемо напрягся.
— Даже не надейся меня получить, — развязно сказал Кейн, забираясь пальцами ему чуть не в подмышку.
Хаген скосил глаза вниз — вроде ничего не видно, ширинка не топорщится. И как матка заметил, они встающий хуй по запаху, что ли, чуют.
— А?.. Нет-нет, я не надеюсь, просто ты такой... эээ... обаятельный.

Они прогулялись по служебной палубе, а потом Кейн затащил его в бар для пассажиров, отказавшись идти в кают-компанию. "Палевно, увидят все, Андросику расскажут".
— А если в баре — не расскажут? — Хаген ущипнул его за задницу.
— В баре — это другое, — захихикал Кейн и заказал себе что-то разноцветное и слабоалкогольное.
— Фу, нормальные матки пиво пьют, — скривился Хаген.
Кейн быстренько высосал коктейль и взял пиво.
— А ты?
— А я у тебя отхлебну. И узнаю все твои мысли.

К ним подошел один из специалистов. Хаген пожал ему руку и кивнул, приглашая.
— Привет, Рик, — засмеялся Кейн.

Точно, вспомнил Хаген. Рик, ботаник.

— И я отхлебну, можно? — ботаник вопросительно поднял брови, и Кейн опять засмеялся и важно сказал:
— Можно.
— Ты такой умный и строгий, совсем не похож на других маток. Симбионт у тебя не мутант, случайно, — серьезно спросил ботаник, обрывая его смех. — Ты проверял перед присадкой?
— А контракт, — подхватил эту игру Хаген. — В контракте был пункт об этом?
— Н-нет, — растерянно сказал Кейн. Он больше не смеялся и как-то затравленно переводил взгляд с одного на другого. — А это опасно?
Рик молча кивнул.
— Мутанты — это обобщенное название немногочисленной подгруппы симбионтов, — серьезно сказал Хаген. — К счастью, в нашем секторе встречаются довольно редко.
Рик продолжал кивать:
— В прошлом году произошел ужасный случай в одной колонии, на Аматее, кажется. Взбесившийся симбионт уничтожил почти все поселение.
— Ужас, — расширил глаза Кейн, и Хаген с Риком почти зажали его между собой. Боже, что я тут делаю, подумал Хаген, продолжая нести бред:
— От общественности скрыли факты, свалили все на техногенную катастрофу.

Они плавно переместились на диванчик в глубине бара, и Кейн как-то сам собой оказался повернут задницей к Рику, а головой на коленях у Хагена.
— Сейчас проверим твоего симбионта, — Рик, задыхаясь, расстегивал маткин комбинезон, и тот совсем не возражал. Напротив, выкручивался из одежды и постанывал. — До лаборатории не успеем дойти.
— О, а здесь есть лаборатория? — удивился Хаген, и в тот же момент лежащий на спине матка дернулся у него в руках и застонал.
Рик уже засадил и замер, придерживая матку под колени. Хагену захотелось треснуть его по роже:
— Ты что, без смазки его? Презерватив же надо... И со швом осторожнее.
— Его Андрос недавно выдрал, там влажно все, мокро, скользит как, ух... — Рик закрыл глаза. — Придержи его, а.
— Больно, — жалобно захныкал Кейн, поглаживая свой член.
"Ебанаты", — подумал Хаген.
У него у самого стояло давно, но все это вызывало чувство какой-то гадливости, как будто они превратились в ту самую пищевую биомассу. В куски дерьма.

— Все, твоя очередь, — пропыхтел Рик через пару минут, застегиваясь.
— Я не кончил, — заныл Кейн.
— Я... не могу...
Где-то далеко включилась сирена.
— Слышите, тревога, надевайте штаны, — с облегчением выдохнул Хаген, но никто его не послушал.
Звук усилился, и по визору на стене бара поползло информационное сообщение. Кейн уставился в экран, запрокинув голову:
— Сложная стыковка, почти как у нас. Хоть поцелуй меня, Хаген.

"Членам экипажа занять свои места, пассажиров просим пройти в каюты".

Хаген наклонился к нему и сухо прижался губами к губам.
— Не умеешь целоваться, — хихикнул Кейн. — Ты что, неужели девственник?
— Да-да, я девственник, — обрадовался подвернувшейся отмазке Хаген. В самом деле, не говорить же матке, что он просто не его хочет.
— Правда? — оживился Рик.
— Правда. Пойдемте уже, может, удастся хоть издалека на стыковку поглазеть.
Хаген наконец-то усадил Кейна и аккуратно застегнул его комбинезон, стараясь не прищемить молнией яйца.

***
Даррел с интересом разглядывал изображение на экранах.
— А вдруг там пираты затаились? Или симбионты-мутанты! — хмыкнул Андрос.
— Ага, уже точат зубы на твой член, — заржал Даррел и передразнил скрипучим голосом: — "Давно мы не пробовали навигачьего члена!"
— Навигачьего? — Андрос выразительно заломил бровь.
Второй пилот и младший навигатор заухмылялись, а Даррел пожал плечами.

Корабль, сигналом бедствия выманивший их из подпространства, явно провел в скитаниях очень много времени — судя по тому, как он успел видоизмениться.
— Корабль-мутант, точно, — сказал второй пилот и потрогал стрелковые дуги. — Если на нем был матка, то он стал маткой-мутантом.
Они все снова уставились на данные внешнего обследования. Если им верить, то на корабле-мутанте находилось три человека в анабиозе. А еще нечто полуживое.
— Пошлем двух андроидов, — решил наконец Даррел.
— Можно мне одного, сэр? — сказали все трое его подчиненных хором.
— Киньте жребий, что ли, — хмыкнул Даррел.

Андроиды-исследователи были на полном дистанционном управлении, и пилотировать такого андроида на затерянном корабле — настоящее приключение, мечта любого космонавта.

Счастливую палочку вытянул второй пилот.
— Как в романе будем, сэр, — возбужденно сказал о Даррелу. — Охота за сокровищами и мутантами.

— Точно, как в романе, — сказал Даррел уже внутри чужого корабля. Виртуально внутри, конечно, но иллюзия присутствия была полной, как на летном симуляторе.

Все стены, пол и потолок были затянуты сочащейся плотью какой-то твари, Даррел чувствовал, как оно пружинило под ногами, а рецепторы исправно предавали сладкий, слегка тошнотворный, и в то же время странно волнующий запах.

Они аккуратно обходили корабль по периметру, время от времени отщипывая крошечные образцы твари — если предварительный анализ показывал что-нибудь особенное. Тварь никак не реагировала на их действия, только выпускала иногда ложноножки и шевелила ворсом.
— Похоже на огромного симбионта, — сказал голос Хагена в наушниках.
— Интересно, на чем оно так разрослось, на звездной пыли, что ли? — ответил ему Андрос.
— Скорее всего, слилось с квазиживой обшивкой, Андросик, — как-то гадко хмыкнул Хаген.
Наверное, в рубку набилась вся команда и пассажиры, включая маток, подумал Даррел с неудовольствием и слегка повысил голос:
— Разговорчики в эфире.
Надо же, "Андросик". Пронырливый мальчишка уже фамильярничает с навигатором.

— А вдруг оно и с андроидами сольется, — со странным волнением сказал второй пилот, до этого увлеченно препарирующий ложноножку. — Проникнет по стенам и сожрет наш корабль тоже.
— Заберется тебе в задницу и превратит в хищного матку, — не удержался Даррел, и второй пилот обиженно фыркнул.
В рубке засмеялись.

Они дошли до зала анабиозных камер и некоторое время смотрели на то, что осталось от людей. Симбионт-мутант вскрыл камеры, вытащил людей и сросся с ними.
— Интересно, они сохранили остатки сознания? — сказал кто-то в рубке.
В этом зале сплетения симбионтов отличались от коридорных, в некоторых местах они образовывали что-то вроде гнезд. Даррел подошел к одному такому и посмотрел внутрь.

Оттуда на него вылупились голубые глаза на хорошеньком детском личике. Тела у существа не было, точнее, оно было полностью интегрированным в симбионта. Очевидно, все время скитаний симбионт занимался своим любимым делом — производством людей.
— Док, ты там? Тут операция как раз для тебя, — сказал Даррел слегка хрипло. — И для нашего ксенобиолога.
Существо открыло пухлый розовый ротик и зашипело.
— Может, лучше оставить это там, где оно есть? — тихо сказал Андрос.
— Ни за что! Вот еще! — возмутились док с Хагеном практически одновременно.

Симбионт вокруг зловеще шевелился, из своих гнезд выглядывали еще детские головы, а взрослые поворачивали к ним слепые лица.
— Пираты, — вдруг сказал навигатор. — Срочная отстыковка, кэп.
И в тот же момент Даррел вывалился из виртуальной реальности и уставился на показания приборов, цепляясь в управляющие контуры.
— Это ловушка, — сказал он.

Им подбросили зараженный корабль, чтобы они состыковались, потеряли маневренность и не успели вовремя уйти в подпространство.

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

"Инкубатор", 4

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, предполагается миди
Статус: в процессе
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.

Хаген был такой красивый, когда без сознания — тихий и спокойный. С бледным точеным лицом, пушистым тенями от ресниц и еле заметными веснушками на переносице. Даррел погладил его по мягким волосам, провел пальцем по брови и прикоснулся к губам.
— Разбудишь меня поцелуем, дядюшка? — хрипло спросил Хаген, распахивая глаза.
— Скорее уж хорошей трепкой по заднице. Что ты там устроил? — хмыкнул Даррел.
— Эта скотина, док, назвал меня маткой! — злобно прошипел Хаген и резко поднялся. Впрочем, тут же закатил глаза и со стоном откинулся: — Проклятье, это ты меня ошейником вырубил или стулом по черепу?
— Ошейником, — Даррел побарабанил пальцами по столику и решил проявить заботу: — Голова болит? Давай, я дока позову.
— Дока? — снова рассердился Хаген. — Издеваешься?
— Да ладно, — фыркнул Даррел, — ты что, его в личные враги решил записать из-за дебильной шутки?

Некоторое время Хаген сверлил его взглядом, а потом отвернулся и утомленно произнес:
— Оставь меня в покое, Даррел, дай насладиться страданиями о своей бездарно загубленной жизни в одиночестве.
— Ладно, — Даррел встал. — По-моему, от этого курса экстракта симбионтов характер у тебя вовсе не смягчается. Может, зря мы дозу уменьшили? Надо с доком посоветоваться.
— Сволочь-сволочь-сволочь, — пробормотал Хаген, стискивая ладонями виски.
Даррел вышел, чувствуя смутное сожаление. И почему все так плохо между ними вышло? Кажется, неблагодарный мальчишка его ненавидел. Конечно, Даррел, зная себя, и не рассчитывал на любовные отношения, но это было как-то уже слишком. Точно, надо зайти в медотсек.

— Это он натурально от недоеба бесится, капитан, — сказал док, поглаживая себя по распухшему уху. — Если колете экстрактом, то надо или вживлять постепенно симбионтов, или драть пациента в хвост и гриву.
— Вот как, — Даррел отхлебнул разбавленного медицинского спирта из мензурки, — а почему мне этого в Институте не сказали?
— Ну, наверное решили, что такому привлекательному юноше не составит труда найти себе кого-нибудь для этого дела, — засмеялся док. — На самом деле странно, что он так долго держится и ни к кому не подкатит.
— Да какое подкатит, его самого надо... — пробормотал Даррел.
— Страшно представить, прибьет же, — док очень натурально изобразил ужас, и Даррел засмеялся:
— Надо тогда ему Тома подослать для ублажения. И прекратить колоть.
Том был очень симпатичным стюардом, чьими услугами Даррел сам пользовался время от времени. Тот отлично сосал и был непритязателен как в постели, так и в жизни.
— Ну-ну, — сказал док со странным выражением.

Даррел заглянул в кают-компанию и застал там одного матку перед визором, таращегося на матку инженера, и уткнувшегося в лаптоп специалиста-ботаника.
— Привет.
— Здравствуйте, капитан, — улыбнулся ботаник, на мгновение отрываясь от экрана.
Инженер отдал честь, а матка уставился на Даррела, открыв рот и прижимая какую-то тряпочку к груди.
— Что это у тебя? — заинтересовался Даррел.
— Т-трусики, — прошептал матка.
— Зачем?
— Цветочки... вышиваю... — матка протянул ему трусы, и Даррел пригляделся.
Матка действительно зачем-то сделал дырочку на трусах сзади, обшил ее голубой ниткой и теперь вышивал вокруг лепестки.
— Миленько, — решил похвалить его Даррел, — но, по-моему, ты слишком маленькую дырку сделал, даже палец туда не пролезет.
— Это не для... это для красоты! — заалел матка, а инженер подавился своим напитком.
— Э... ясно, — Даррел направился к бару, и за его спиной матка вздохнул с явным облегчением.

Стюарда в баре не было, наверное, бегал по каютам с заказами. Поэтому Даррел смешал себе коктейль (текила с лаймом) сам, и принялся наблюдать за инженером с маткой.
— А вот эта жемчужинка, мне кажется, будет прелестно здесь смотреться, — ворковал инженер умиленно, копаясь в какой-то коробочке.
— Если вы так думаете, — отвечал матка кокетливо, — пришью, раз вам так нравится.
— Очень нравится, — отвечал инженер со страстью и тискал его за коленку.
Матка хихикал.

— Капитан, желаете еще что-нибудь?
Даррел обернулся. Стюард Том радостно улыбался ему. Он на самом деле был очень милый, с честными голубыми глазами, румянцем и русыми кудряшками.
— Желаю, Том, пойдем со мной.
Том кивнул, просияв и разрумянившись еще больше.

У себя в каюте Даррел немножко поцеловал Тома и погладил его между ног.
— А я тоже хотел быть маткой в школе, — сказал вдруг Том. — Даже в кружок будущих ходил.
— Зачем? — удивился Даррел.
— Ну, как, многие же хотели, — смутился Том. — Там танцы, выступления. Одежда красивая. Мы по чемпионатам ездили, выступали группой поддержки. А один раз меня даже на показ мод взяли по конкурсу.
— А что же ты не стал маткой? — хмыкнул Даррел.
— Испугался операции, — вздохнул Том. — Симбионты эти... страшные. Это ведь совсем не то, что моду показывать.
— Жалеешь теперь?
— Не знаю даже, — улыбнулся Том. — С одной стороны, стал бы маткой — сидел бы сейчас в кают-компании, а господа бы за мной увивались. А с другой — грустно им, наверное, каждый год партнеров менять.

— Занятно, — фыркнул Даррел и снова поцеловал его. А потом решил приступить к разговору: — Ты бы не мог мне оказать любезность, Том?
— Все что угодно, сэр.
— Отлично, — улыбнулся Даррел с некоторым облегчением от того, что сейчас все уладится. — Ты не мог бы сходить к Хагену Брандту и... побыть с ним? Парень совсем озверел без человеческой ласки.
— Побыть? — прошептал Том, бледнея и отстраняясь. — В каком смысле?
— В том же, что и мы с тобой, — ответил Даррел с легкой досадой на его инкубаторскую непонятливость. — Док сказал, что ему необходима секс-разрядка. Давай, Том, помоги нам, а то ведь теряем ценного специалиста прямо на глазах.
— Ясно, — сказал Том и отступил на шаг. — Значит, как у нас с вами, сэр. А почему же вы не подошлете ему матку?
— Господи, Том, кончай тупить, ты же знаешь, какие матки привередливые.
— Ага...
— Ну, так что, пойдешь? — Даррел улыбнулся ему с некоторой неловкостью, Том реагировал на предложение очень странно. — Я буду тебе должен одно желание.
— Конечно, пойду, сэр, исполню долг перед обществом, — улыбнулся Том в ответ и вышел.

Даррел посмотрел на часы. До его смены оставался еще час, но наверное, навигатор уже в рубке. Можно пойти и поразвлечься с ним, поиграть на симуляторах в суперсложные подпространственные переходы.

***
— Вспышка сверхновой на выходе, кэп, предлагаю лететь насквозь, расчетный курс... — напряженный голос навигатора смешался в сознании Даррела с потоком цифр.
— Не подходит, Андрос, посудина не выдержит, — выдохнул он.
— План Б, кэп, — навигатор послал новый поток.
— Попробую...
— Пираты!
Даррел резко нырнул в подпространство, выскочил сзади предполагаемого противника и выпустил последний аннигилирующий заряд.
— Мы потеряли ползадницы, капитан, пассажиры погибли.

"Завершение программы".

Даррел снял шлем.
— Вам бы истребителем быть, — хмыкнул навигатор.
— Чертовы пираты, почему мне их все время подсовывают, — отозвался Даррел с ухмылкой.
— Наверное потому, что вы их все время уничтожаете, даже на пассажирском челноке, — заржал навигатор.
— Но здорово же мы их на челноке, согласись, Андрос.
— Здорово, кэп.
Даррел потянулся, вставая из-за симулятора. Когда он сдавал экзамены в Школе Колонизаторов, то специально настраивался на осторожность и сохранение пассажиров — так хотел попасть именно в колонизаторы, а не в погранвойска, например. Но сейчас он все чаще и чаще задумывался о переквалификации.

Раздался звонок, и в рубку проскользнул стюард.
— О, Том, ты уже? — улыбнулся ему Даррел. — Как там Хаген?
— Прекрасно, сэр, — Том поставил поднос с двумя чашками кофе по-венски. — Просил передать, что не стоит так унижаться.
— Кому? — фыркнул Даррел и потянулся к чашке.
— Никому, наверное, сэр, — сказал Том как-то грустно.
— Ладно, я тебе должен одно желание, — вздохнул Даррел, решив не вникать во всю эту муть.
— Я бы желал, сэр, чтобы вы избавили меня от своего внимания.
— Эй, — пораженно обернулся к нему Даррел, — что это значит? Тебя, кажется, никто не заставлял.
— Да, сэр.
— И вообще, если тебе не хотелось идти к Хагену, то зачем поперся?
— Сам не знаю, — отвернулся Том.
— Сам не знаешь, а я теперь виноват, — рассердился Даррел, и снова упал в кресло, подумав, что и Хаген, наверное, теперь злится на него еще больше. Это как пить дать.

Том собрал кружки и ушел.
— Разрешите высказать личное мнение? — ухмыльнулся навигатор.
— Заткнись, Андрос, и без твоего особо ценного мнения знаю, что я мудак, — процедил Даррел.
Навигатор заржал:
— Давайте тогда снова по пиратам.

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

"Инкубатор", 3

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, предполагается миди
Статус: в процессе
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.

— Ну что, ребята, горячая поездочка нас ожидает? — поприветствовал Даррел свою команду и смачно шлепнул ближайшего матку по обтянутой красным комбинезончиком жопе.
Матка испуганно ойкнул и метнулся в сторону, держась за пострадавший филей, а Даррел подумал, что эта поездка стремительно превращается в порно-трип какой-то. У него до сих пор перед глазами стоял образ голого и возбужденного Хагена. А уж чего стоили его стоны и крики этой ночью... Даррел три раза спустил под этот аккомпанемент.

— Здравствуйте, капитан, — слаженно откликнулись ребята. Только пассажиры, три свеженанятых специалиста, подкачали, что-то вякнув вразнобой. Впрочем, от них слаженности и не требовалось, они же не его команда.
— Капитан, зачем вы так грубо с маткой, — вдруг подал голос один из новеньких, геолог, кажется, — к маткам надо ласково.
— Так, — ухмыльнулся Даррел и посмотрел на своего навигатора, — Андрос, скажи мне основное правило на борту.
— Слово капитана — закон, сэр! — бодро отрапортовал навигатор.
— А что бывает с теми, кто закон оспаривает или не дай бог нарушает? — Даррел посмотрел на растерянно хлопающего глазами геолога.
— В анабиоз до конца полета, сэр, — радостно оскалился навигатор, словно мысль об анабиозе доставляла ему истинное удовольствие.

После анабиоза любого человека тошнило и поносило дня два, невзирая на все усилия медиков смягчить неприятные последствия.

— Вы бывали в анабиозе? — спросил Даррел у геолога.
— Как-то не довелось, — поднял брови тот.
— О, вы много потеряли, — засмеялся Даррел. — Но я восполню этот недостаток в вашем жизненном опыте. Док вас проводит в камеру сразу после старта.
— Но позвольте... — начал был геолог, но док обнял его за плечи и начал что-то нашептывать.

— Позвольте высказать личное мнение, капитан? — улыбнулся навигатор.
— Да, — склонил голову Даррел.
— По моему мнению, с матками надо ласково, сэр! — щелкнул каблуками навигатор.
— Вот стервец, — засмеялся Даррел. — Вольно, Андрос. Я хочу вам представить Хагена Брандта, нашего нового специалиста. Он ксенобиолог.

Даррел понаблюдал, как Хаген со всеми знакомится, а когда тот пожимал руку недисциплинированному геологу, со смешком заметил:
— Хаген присоединился к нам благодаря реабилитационной программе для особо опасных преступников.
Геолог отшатнулся, бледнея:
— Так вы... вы...
Хаген покраснел и бросил на Даррела злобный взгляд.

— Как занятно, — сказал навигатор. — А за что вас?
— Да так, пришил парочке подопытных собачьи хвосты вместо пенисов, а они не оценили такой остроумной шутки и подохли от огорчения, — процедил Хаген и обратился к геологу: — Вы же позволите мне лично понаблюдать за течением вашего анабиоза? Всегда мечтал о...
Последние его слова потонули в приступе гомерического хохота команды.
— Ладно, — сказал Даррел, — хватит ржать, всех маток мне распугали.
Матки действительно забились в угол и боязливо поблескивали оттуда глазами.

***
— Ну спасибо, дядюшка, удружил, так удружил, — Хаген сердито метался по капитанской каюте.
— Да ладно, — Даррел лениво зевнул, — люди все равно бы все узнали, а тут тебе с самого начала такой романтичный флер разбойника с большой дороги. Ты будешь иметь небывалый успех.
— Шуточки у тебя, — вздохнул Хаген, опускаясь на диван.
Даррел пожал плечами и несколько раз щелкнул любимым эспандером для пальцев. Ему казалось, он ощущал жар тела сидящего рядом Хагена. Это было так приятно.
— А... вечерняя инъекция... уже вроде пора, — Хаген осторожно покосился на Даррела.
— Давай переходить на раз в день. Все же это не очень полезно для мозгов, — отозвался Даррел, окончательно возбуждаясь от его близости.

От медовых волос, белой нежной кожи и светло-карих, почти желтых глаз.

Теперь Даррелу не казалось, что Хаген — клон Генриха. Хаген был совершенно другим внутри — таким резким и отважным, совсем не похожим на своего скромного и мягкого отца.
— Давай тогда вечерние оставим, — облизнул губы Хаген. — А то днем со стояком как в башке, так и между ног — не очень удобно.
— Раздевайся тогда, — улыбнулся Даррел, предвкушая любимое зрелище.
Он почти жалел о своем решении прекратить колоть Хагена в колонии. Эти сцены между ними были такими интимными, как будто они были устоявшейся парочкой, решившей разнообразить отношения игрой в доктора. Или наоборот — двумя преступниками, добывшими запрещенные препараты. "Порочная связь", вот что приходило Даррелу на ум.

Пока он возился с инъектором, Хаген разделся и теперь ждал его, прикрывая пах одной рукой. Член у него снова стоял, конечно же, и Даррел заметил, что пальцем он непроизвольно поглаживает себя по яйцам.
— Ложись, так удобнее будет, — сказал Даррел.
Он сел рядом с вытянувшимся на диване Хагеном и принялся медленно водить по его венам и жилкам, словно в эротической прелюдии. Ужасно неэтично, конечно, приставать к человеку под препаратами, но ведь Даррел не будет его трахать. Просто насладится ощущением гладкой кожи под пальцами и сладострастными вздохами.
— А помнишь, ты играл со мной в космических разбойников, когда я был маленький? — спросил вдруг Хаген.
— Разбойников? Нет, не припоминаю, — хрипло ответил Даррел.
— Ты меня шлепал во время допроса, — Хаген щекотливо шевельнул плечом, когда Даррел провел по его шее.
— О боже, помню, — засмеялся Даррел, — Генрих на меня так наорал, когда узнал. Мы только через полгода помирились... Ладно, давай на заднице посмотрим, туда наверное тоже можно.
Хаген фыркнул, переворачиваясь. А Даррел, с трудом удержавшись от соблазна потискать его ягодицы, наконец нашел подходящее место для инъекции.
— Ну что, будешь молчать, проклятый имперец, или откроешь нам коды доступа на подстанцию Зерга? — ухмыльнулся он, прицеливаясь из инъектора, как из бластера.
— Буду молчать!
— Получай же, проклятый имперец! — Даррел приложил инъектор к его заднице, а потом еще и шлепнул по месту укола.
Хаген неожиданно громко взвыл и сложился, держа себя между ног.
— Ты что, от шлепка кончил? — заржал Даррел.
— Мудак, — выдавил Хаген и кинулся в ванную.
Даррел только вздохнул, берясь за собственный член. Обычно именно этим всегда все и заканчивалось.
— Кстати, ты что, спер мои трусы? — крикнул он, но Хаген не ответил.

***
— Насильственное приживление — это же так негуманно, — прочувствовано сказал второй пилот и присосался к бутылке. Его смена закончилась пару часов назад. — Лучше бы они оставили смертную казнь.
— Я так не думаю, — серьезно ответил Хаген, и все заржали. Наверное, были в курсе, что приговор Хагена успели привести в исполнение, просто приживление симбионта прошло неудачно.

Он сердито отхлебнул колу со льдом — алкоголь проходящим реабилитацию не положен. Что еще Даррел разболтал всей команде? Про его вечный стояк или про то, что он кончает, когда его лупят по жопе? Последнее стало откровением для самого Хагена, он даже пробовал сам себя шлепать, но все это было не то, совсем не то... когда тяжелая ладонь опускается на задницу, вызывая мгновенный жар и судороги в паху. Чертов Даррел, вот бы его самого хорошенько выдрать, поставить раком и лупить прямо по дырке. Хаген покраснел и подлил себе еще колы, размечтавшись вдруг о послушном Дарреле-матке.

В кают-компании царила особая атмосфера — какой-то бордель пополам с центром продолжения рода. Даррел выпустил всех пятерых маток из их кают, и они тут же скучковались перед визором. Члены экипажа увивались вокруг них в надежде на необременительный трах. Почему-то матки не трахались между собой — видимо, их не привлекали такие же носители симбионта. А вот с обычными людьми с удовольствием вступали в контакт, только не с незнакомыми, конечно. В Институте продолжения рода Хаген несколько раз пытался подкатить к маткам – но, увы, полный провал. "Они нежность любят, подарочки, ласку", — вспомнились слова санитара. Интересно, кому сегодня повезет, вон, навигатор вроде уже уболтал "своего".

— А я вас помню, — вдруг сказал один из маток, тот, что устроился на коленях у навигатора. — Вы доброму доктору нос сломали.
— Был бы без наручников — убил бы, — нелюбезно буркнул Хаген и опять перевел взгляд на дверь. Даррел так и не появился в кают-компании.
— Вы злой, — сказал другой матка, вызвав очередные смешки. — Видно по глазам.
— И по ширинке, — добавил первый и победно взглянул на него, а потом принялся сосаться с навигатором.

Вот же тупицы неблагодарные, а он еще желал для них равных прав, даже поплатился за это своей свободой, подумал Хаген, окончательно разозлившись. Специально, что ли, Даррел выбрал самых наглых и распущенных маток. Вот Грегори, например, даже рот никогда не открывал без папиного разрешения. Ну, то есть открывал, конечно, но всегда просительно смотрел на папу, перед тем как что-нибудь сказать.
Нельзя так думать, одернул себя Хаген. Матки ведь не виноваты, что они... они такие бестолковые, все мысли о трахе и жратве. Это все симбионт внутри них.

— А давайте конкурс красоты устроим, — вдруг предложил один из маток.
— Давайте, давайте, — оживились остальные, и док притащил кружевные трусы с кусочками меха и блестками:
— Главный приз! — он повернулся к Хагену: — А вы разве не будете участвовать?
— Что? Какого...
— Вы такой привлекательный молодой человек, — улыбнулся док и подмигнул ему. — И физиологически отличаетесь лишь...
Хаген резко замахнулся и врезал ему по уху. Их тут же растащили, и он успел еще треснуть кого-то затылком — перед тем, как почувствовал, что руки и ноги перестают его слушаться.

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

"Инкубатор", 2

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, предполагается миди
Статус: в процессе
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.

— А куда мы едем, дядя Даррел? — спросил Хаген уже в флаере. — В космопорт, да?
— Дядя? — усмехнулся Даррел. — Может, будешь меня называть просто папочка?
— Папа же умер... — растерянно прошептал Хаген. — И он никогда не говорил мне, кто мой второй отец.
— А... извини, — Даррел привычно сделал вид, что сожалеет о сорвавшейся бестактности.
Он и правда всегда сожалел — о том, что догадывался про свои ляпы только по реакции собеседника. Но ведь с Хагеном, наверное, можно не напрягаться, он же позволял себе ослабить контроль со своими подчиненными. А Хаген теперь и есть подчиненный. И он никуда не денется следующие двадцать лет.

— Обращайся ко мне просто по имени, — сказал он.
Хаген кивнул и поерзал, его полувозбужденный член четко выделялся под одеждой. А еще Даррел прекрасно помнил, что нижнего белья у Хагена не было. И что его руки, ягодицы и пах испещрены круглыми синячками от инъекций и маленькими шрамами от неудачных приживлений. Почему-то вид измученного врачами Хагена возбуждал Даррела как подростка, как двадцать лет назад возбуждал его Генрих. Или даже сильнее. Хорошо, что Даррел додумался надеть выходной китель. Был бы в повседневном комбинезоне — все бы увидели стояк под узкими брюками.
— А ты не знаешь, кто был мой второй отец? — спросил Хаген и заглянул ему в лицо со странным выражением.
— Генрих никому не говорил, — уклонился от ответа Даррел.
Из личного дела Хагена он узнал, что давным-давно Генрих совершил ужасно неэтичный поступок: завел ребенка без постоянного партнера, только из своего генетического материала. Практически клонировал. Почему-то Даррелу не хотелось рассказывать об этом.

Они приземлились на крыше отеля и спустились в холл. Там, как всегда, на стенах были развешаны недоразвитые творения инкубаторских из братств саморазвития. После начальной школы все, кто не попадал в среднюю, отправлялись в профессиональные училища, где большую часть времени проводили в творческих и спортивных кружках. Государство так трепетно заботилось, чтоб все члены общества жили "полной, насыщенной и интересной жизнью", даже те, кто был неспособен самореализовываться в своем истинном призвании.

Даррел остановился у одной из инсталляций и некоторое время пытался ее постичь. Вокруг них мгновенно образовался круг пустоты: посетители шарахались, нервно оглядываясь на серый арестантский комбинезон Хагена.

Хаген стоял рядом, неподвижным взглядом уставившись в стену, и на щеках его выступили красные пятна.
— Пойдем, — процедил Даррел, подавив в себе приступ враждебности к человечеству: на мгновение он почувствовал себя снова в первом классе средней школы. И все эти взгляды из-за круга пустоты — презрительные, удивленные, завистливые, брезгливые, непонимающие, ненавидящие...

— Снимай комбинезон, — сказал он в номере и достал свой рабочий, — наденешь этот.
Хаген кивнул, взяв одежду, потеребил застежку под горлом и попытался смыться в ванную.
— Куда? Здесь переодевайся, — Даррел стиснул ручку контейнера с экстрактом симбионтов, которым его снабдили в Институте. — Тебе, кстати, надо инъекцию сделать.
— А может не надо? — сказал Хаген. — У меня от этих инъекций голова как ватная становится.
Даррел нахмурился. Черт, ведь действительно, зачем ему обдолбанный специалист в колонии. Надо будет прекратить его колоть, как только они покинут Землю.
— Посмотрим на твое поведение.
— Я не буду ничего противозаконного творить, правда.

Даррел промолчал, и Хаген принялся раздеваться, снова заливаясь краской, как тогда, в кабинете куратора. Даррел стиснул зубы, ощущая, что его яйца готовы лопнуть. Хаген казался таким беззащитным в этом своем ошейнике и с синяками.

Даррел достал инъектор и пальцем провел по исколотым венам на левой руке Хагена. Потом нашел венку в паху на сгибе бедра и осторожно прикоснулся. Хаген дернулся и прикрыл руками налившийся член.
— Даррел, что ты...
— А ну не дергайся и руки убери, — хрипло сказал Даррел и решил слегка припугнуть мальчишку, чтоб не вздумал выкидывать свои неблагонадежные штучки: — Не будешь слушаться — можешь сразу в Институт возвращаться, мне проблемы не нужны.
— Я буду, — опустил закусил губу Хаген и убрал руки.

Даррел приложил инъектор к той самой венке и впрыснул. Хаген ахнул и вздрогнул всем телом, по коже его пошли крупные мурашки, соски съежились, а член окончательно встал.
— Все нормально? — спросил Даррел и еще раз потрогал место инъекции.
Хаген судорожно вздохнул и втянул живот:
— И... и нечего меня лапать.
— Тоже мне целка, — заржал Даррел и с размаху шлепнул его по ягодице: — Одевайся уже, хватит тут мне своими прелестями трясти.
Хаген возмущенно сверкнул глазами, и Даррел поспешно смылся в ванную от греха подальше. Зря он заставил мальчишку раздеться, только себе хуже сделал. И вообще, что за нелепый асоциальный порыв к унижению зависимого от него человека. Нормальные люди так не поступают, только неполноценные вроде него. Даррел прислонился лбом к стене, расстегнул ширинку и едва не застонал от облегчения, наконец-то прикоснувшись к болезненно уже ноющему члену.

— Завтра с утра выпишут наших маток, — сказал он, выходя из душевой. — А днем улетаем.
— Отлично, — оживился развалившийся на диване Хаген, — а что будем сегодня делать?
— Ты будешь изучать документацию по колонии. Больше всего нам сейчас нужен специалист по системам ассенизации и исследователь в пищеблок. У тебя богатый выбор.
— А еда? Я голодный, как стадо динозавров после этого Института, — улыбнулся Хаген и противным голосом передразнил: — Сбалансированная белковая кашица с ванильно-коричными добавками, дорогой, это очень вкусно.
Даррел снова засмеялся:
— Да, надо поесть хорошего земного мяса.

***
Всю ночь Хаген спал урывками, ворочался и лениво подрачивал прямо на диванчике. И сон ему приснился идиотский — как будто Даррел трахает его, поставив раком, и поддерживает руками за раздувшийся живот. "Там сидит наш с Генрихом малыш", — говорит Даррел и сжимает руки сильнее, от этого Хагену хочется умереть. Он кричит и пытается сбросить Даррела с себя, и просыпается с мокрыми от спермы трусами.

Хаген отдышался и вытерся простыней. Надо как-то отвлечься, подумать о системе ассенизации, например, или о пищеблоке. Как-никак, это его будущее место работы. Он-то уже размечтался об изучении инопланетной фауны, экспедициях всяких, а придется копаться в дерьме. Но лучше уж так, чем ходить с пузом и подставляться счастливым "папашам". Ведь маток дерут с утра до вечера, пока они вынашивают потомство, а они от этого только счастливы. Хаген выругался и прижал ладонь к паху — член у него опять стоял.

— Заткнись уже и дай поспать, — крикнул Даррел из спальни.
— Мне кошмар приснился, — пожаловался Хаген, откидываясь на подушку. Она была неудобной — слишком плоской и вдобавок пропитанной потом.

Когда он был маленьким, ему часто снились кошмары, и Грегори, папин партнер, разрешал приходить к ним ночью в постель. Но после того как Хаген подрос и понял правду о них, он перестал это делать. Оказалось, что Грегори не был полноценным партнером, он был маткой, да еще и бракованным. После нескольких циклов размножения симбионт в нем частично перестал функционировать, как раз после рождения Хагена, и папа привел Грегори в их дом и оформил опеку над ним. Хаген не понимал, зачем жить с безмозглым маткой, ведь папа такой красивый и умный, можно же было построить отношения с кем-то вроде Даррела. Или хотя бы извлечь симбионта из Грегори, чтобы тот перестал тупить и обдрачивать папину обувь.

Иногда Хаген представлял, что симбионт в Грегори — легендарный "мутант", полуразумный и агрессивный, и поэтому человеческие зародыши не могут прижиться в нем. Сведений об этих мутантах было ничтожно мало, в основном слухи и анекдоты про откушенный прямо в заднице член. Человечество имело с "мутантами" несколько контактов, и в университете они изучали этот подвид полсеместра. В анатомичке у них даже хранились останки симбионта и его жертвы. Хаген как-то в шутку поинтересовался у отца, не боится ли тот злобного зубастого симбионта, и получил такую затрещину, что еле устоял на ногах. Больше отец его не бил никогда.

— Ты что, ревешь там? — Даррел прошел мимо него и хлопнул дверью уборной.
— Это от инъекции, — Хаген потрогал лицо — мокрое, и сказал уже тише: — Мозги через жопу вытекают.

Утром Даррел с намеком помахал инъектором, и Хаген послушно разделся и уселся перед ним, прикрывая пах. Даррел сосредоточенно прощупывал его вены, выбирая место для укола. Хаген вцепился в одеяло, закусив губу. Прикосновения казались ему почти нежными.
— Давай уже, пофиг куда.
— Зачем они тебя истыкали всего, — задумчиво сказал Даррел и потрогал его под коленом.
— Я вырывался потому что, даже фиксированный, — похвастался Хаген и поспешно добавил: — Но тебя буду слушаться, обещаю.
Даррел усмехнулся и прижал инъектор к его ноге:
— Готов?
Хаген кивнул и закрыл глаза. То, что казалось таким естественным в Институте, теперь выглядело дико. Этот непроходящий стояк, когда он голый сидит перед другом покойного отца, а тот его лапает. А ведь мог бы и трахнуть, и Хагену пришлось бы подчиниться, лишь бы не возвращаться в Институт. Он почувствовал укол под коленом и мгновенно расползающийся по телу жар.
— Мне плохо, Даррел.
— Помоги себе сам, — заржал Даррел и ушел в ванную, оттолкнув его.
У него в колонии есть постоянный партнер, подумал Хаген. Ну конечно есть, ведь Даррел такой привлекательный, с крепкой задницей и сильными руками. И волосы на руках и ногах не удаляет, наверное, у них там, на Хирвизе, все мохнатые. Хаген сплюнул в ладонь и потянулся к члену.

Через несколько часов они прибыли в космопорт. Хаген стоял, пошатываясь, перед таможенным пропускным пунктом. В ушах тонко и противно звенело, как всегда в первые часы после введения экстракта симбионтов.
Даррел оформлял документы на пятерых маток, предназначенных для колонии Хирвиз, и о чем-то мило беседовал с таможенником, а матки в ярких обтягивающих комбинезонах толпились рядом. Со своими милыми улыбчивыми лицами они были похожи на больших детей. Хаген просунул руку под пестрый шарфик — почесать шею под ошейником. Этот шарфик Даррел забрал у одного из маток и намотал на Хагена, "чтобы не пугать добропорядочных граждан".

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

"Инкубатор", 1

Название: "Инкубатор"
Слэш, НЦ-17, предполагается миди
Статус: в процессе
Жанр и теги: юст, фантастика, приключения, романс, ХЭ.
Авторы:  ankh976 и  Le Baiser Du Dragon
Саммари: Мир без женщин. Юного студента-оппозиционера приговаривают к участи быть безмозглым озабоченным инкубатором. Но его выручает старый друг семьи и увозит на другую планету.

Даррел похлопал по теплому боку флаера, отпуская водителя на парковку. Чертов Институт продолжения рода щеголял красивыми остроконечными луковками, золотистыми куполами и прочими архитектурными излишествами. Вместо того чтобы обзавестись парковками на крышах, как все нормальные учреждения.
— Красиво тут у вас, — процедил Даррел, пожав руку встречающему его медику. А потом любезно улыбнулся. Несколько месяцев в космосе — и он опять забыл, как быть "милым, сочувствующим и готовым помочь".

Медик понимающе покивал:
— Оно само отрастает, капитан. Каждый месяц планируем парковки на крышах, а через несколько дней оно начинает вырождаться вот в это, — он обвел рукой окружающие их пряничные домики. — Вот если бы вы прилетели на неделю раньше...
— Увы, — ухмыльнулся Даррел, — мои мечты приехать раньше были повержены жестокой реальностью.
Врач засмеялся, и Даррел решил, что светскую беседу уже можно свернуть. Не рассказывать же доктору подробности их славного вояжа по окраинам Вселенной.

— Как наша партия маток? – спросил он.
— О, отлично, все пятеро симбионтов успешно прижились, а носители прекрасно адаптировались, как физически, так и психологически, — расцвел медик.
— Замечательная работа, док, — сказал Даррел и привычно отключился от потока маловажной информации, которую тут же принялся вываливать на него медик.

Конечно, Даррел приехал на Землю не только за матками, но в колонии считали эту часть миссии особо важной. Как же, "мы будем настоящей большой колонией, у нас будут настоящие детишки из маток, умные и милые, не то, что эти бедняжки из инкубаторов". По мнению Даррела, они вполне могли обойтись пришлыми специалистами и не тратить чертову тучу денег на безмозглых маток. Но все полагали, что без маток и "натуральных детишек" поселение остается "эмоционально мертвым", а Даррел не считал себя экспертом в эмоциональном, потому и оставил свое мнение при себе.

Дело в том, что Даррел сам был инкубаторским, но его происхождение повлияло не на интеллектуальную сферу, как обычно, а на эмоциональную — в нем было так мало требуемого обществом "сочувствия, поддержки и желания помочь". Но зато он легко смог закончить не только начальную школу, как все инкубаторские, но и среднюю, а потом успешно поступить в Высшую Школу Колонизаторов. И почти забыть бесконечные унижения детства, все эти удивленные взгляды, все это сочувствие к "бедняжке из инкубатора" и смешки ровесников за спиной. И свой постоянный и позорный стыд за родителей, таких милых, но таких недалеких. Один из них работал водителем, а второй привратником.

Даррел осмотрел будущих маток и даже погладил каждого по украшенному шрамами животу, когда их раздели. Голые матки выглядели смущенными и испуганными. И очень привлекательными с этими своими мягкими линиями худеньких тел и поджавшимися безволосыми яичками. Наверное, здорово было бы взять себе такого на целый год и переть во все дыры, подумал Даррел и привычно прикрыл глаза, скрывая их выражение. Никакой матки на год ему не светило, так как у него не было постоянного партнера из образованных.

Последние лет десять Даррел предпочитал для секса пользоваться обслугой. Все три партнера, с которыми он когда-то пытался "выстроить глубокие чувственные отношения", через год-другой подобных отношений покидали его, оправдываясь тем, что не могут жить с "непонимающим их мудаком".

— Когда их можно забирать, док? У меня не так уж много времени на Земле.
— Хоть завтра, капитан, хоть завтра, — благостно заулыбался медик и тоже потрогал одного из маток за живот — в месте сращения с симбионтом. Матка щекотливо поежился и нерешительно улыбнулся, блеснув влажным взглядом. Член его слегка увеличился, как и должно быть от прикосновения знакомого.
— Да, вижу, симбионты уже прижились, — усмехнулся Даррел.
Приживаясь, симбионт испускает в тело носителя гормоны, действующие как афродизиак и подавляющие умственную деятельность. Впрочем, инкубаторские работяги, из которых и создавали маток, мало что теряли в смысле умственной деятельности.

Даррел еще полюбовался на одевающихся маток, поправил ремень и любезно улыбнулся доктору, прощаясь. Обратно его провожал уже санитар, и Даррел лениво размышлял — есть ли шанс склонить его к непритязательному отсосу где-нибудь в подсобке. Или придется терпеть до гостиницы.
— Послушай, любезный, а не хочешь... — обратился он было к санитару и вдруг замер.
Навстречу ему вели Генриха, его самую первую и самую сильную любовь. Генрих был с голыми ногами и наряжен в больничный халат, белые тапочки и наручники. У Даррела пересохло в горле. Что Генрих натворил?

— Дядя Даррел? — сказал Генрих нерешительно, и Даррел сморгнул, отгоняя наваждение.
Конечно же это был не Генрих, ведь Генрих погиб три года назад, да и не был он давным-давно тем тонким ясноглазым школьником, каким Даррел его запомнил на всю жизнь. Это его сын, Хаген, кажется.
— Как ты здесь оказался... Хаген?
— Вот... — бледно улыбнулся Хаген, — приговорили. Маткой теперь буду, — он хотел сказать что-то еще, но его толкнули в спину:
— Пошли давай, нельзя, — добродушно пробасил сопровождающий его санитар и добавил в сторону Даррела: — Простите, сэр.

Даррел долго смотрел им вслед и чувствовал смутную тесноту в груди. Наверное, это неприятное ощущение и было хваленым состраданием и желанием помочь. С детства он боялся, что его дурная инкубаторская наследственность проявится и лишит его мозга. А теперь его страх стал реальностью для сына Генриха, об успехах которого тот рассказывал каждый раз с такой гордостью. Скоро Хаген станет безмозглым маткой, думающем лишь о трахе.

***
— Неблагонадежность и преступные наклонности, — сказал помощник прокурора с искренним сожалением, — увы, Даррел, сыну твоей первой любви не помочь уже ничем, кроме радикального перевоспитания.
— Но, возможно... — Даррел нервно побарабанил пальцами по столу, — у него еще есть шанс стать достойным членом общества, не теряя квалификации?
— Быть маткой — очень почетно и достойно, — сказал помощник прокурора с осуждением. — И приносит очень много пользы обществу.
"Что ж ты сам маткой не станешь", злобно подумал Даррел и ухмыльнулся, представив собеседника с брюхом.
— Ты только полюбуйся на его послужной список, — продолжал меж тем помощник прокурора, — приводы за хулиганские акции, кощунственные деяния, подпольные издания, сопротивление при аресте... этот мальчик совершенно испорчен и потерян для нас.
— У нас в колонии, — медленно сказал Даррел, — есть много вещей, которыми не хотят заниматься образованные, а инку... низкоквалифицированный персонал не может. Я состою в правлении и имею право инициировать программу реабилитации ненадежных. К тому же, — он пристально посмотрел в глаза своему давнему приятелю, — врач сказал, что контрольные образцы к нему не приживаются. Он отторгает симбионтов, и, возможно, так и погибнет без пользы обществу. А нашей колонии нужны дешевые и безотказные специалисты.
— Безотказные, — усмехнулся помощник прокурора.
— Я буду тебе должен, Сэм, — Даррел еле заметно улыбнулся.

Ему отдали мальчишку на двадцатилетнюю реабилитацию, предписав только ежедневные инъекции экстракта с гормонами симбионтов — "для смягчения характера и преступных наклонностей".


***
— Пересмотрели приговор, — неверяще повторил Хаген, и куратор с готовностью протянул ему планшет:
— А ты не согласен, хочешь маткой заделаться?

Развешанные по стенам кураторского кабинета портреты членов Совета как будто укоряли, что Хаген не желает приносить пользу обществу.

Он сглотнул и торопливо прижал большой и указательный палец к экрану:
— Я согласен, согласен на добровольное сотрудничество. А что это за поселение, куда меня направят?
Куратор забрал у него планшет и принялся там копаться, подтверждая подлинность согласия и отправляя данные в прокуратуру. Хаген усмехнулся всей этой лицемерной возне.
Черт, целых двадцать лет в какой-то неизвестной жопе мира. Но это в тысячу раз лучше, чем стать безмозглой утробой и анальным рабом. Именно так некоторые называли маток в их Лиге освобождения, а теперь их самих сделают матками, всех, кому еще тридцать не стукнуло, и они будут "служить обществу и искупать вину за свои кощунственные деяния". Так сказал судья, а потом это неоднократно повторили в новостях. В столовой, где Хаген питался с будущими плановыми матками, был визор в полстены, и там постоянно крутили новости или сериалы.

— Хирвиз, новое поселение, планета земного типа, — наконец-то разродился куратор и добавил с притворным сочувствием: — Н-да, не курорт.
Хаген пожал плечами. Ну, он ведь хотел когда-то отправиться на одну из малоизученных планет, не зря же поступил на факультет ксенобиологии. А потом зачем-то выбрал специализацию по симбионтам и увлекся их изучением. Даже выстроил модель приживления симбионта в особь коровы, ведь это было бы так здорово — не использовать людей в качестве маток. Модель, естественно, оказалась нежизнеспособной, но его статьи вызвали некоторый резонанс. Тогда его чуть не отчислили и отстранили от практических занятий в Институте продолжения рода. И Хаген вступил в Лигу освобождения, мечтая о справедливости для всех членов общества. Ведь будущих маток обманом убеждали дать согласие на приживление симбионта.

— Твой новый куратор — Даррел Лэнс, будешь отчитываться ему в установленном порядке, — куратор пошевелил бровью: — Тебе даже предоставят ограниченную свободу, мера предосторожности — ошейник.
— Дядя Даррел?!
Неужели решил помочь после того, как увидел его здесь?
— Родственник?
— Нет-нет, — Хаген незаметно вытер вспотевшие ладони, — просто давний приятель отца. Школьный друг.
— Инкубаторский?
Хаген кивнул.
Он хорошо помнил дядю Даррела из своего детства, лет до восьми. А потом они мало общались, отец почему-то запретил им играть. Хагену особенно ярко запомнилось: дядя Даррел сжимает его запястья одной рукой, а второй бьет по заднице. Именно так допрашивают пленников космические бандиты, Хаген сам его научил и попросил поиграть с ним. Больше никто из взрослых на такие игры не соглашался. А еще дядя Даррел был здоровенный, на полголовы выше отца, и всегда заросший щетиной. Хаген, когда был маленький, любил ее трогать и сравнивать с волосами на голове. Щетина была колючая и рыжеватая, а волосы мягкие и гораздо светлее. Так интересно и странно.

С Хагена сняли наручники и выдали серый арестантский комбинезон и ботинки. А потом в кабинет вошел дядя Даррел, поздоровался за руку с бывшим уже куратором и коротко кивнул Хагену.
— Меня прямо сейчас заберут? — робко улыбнулся ему Хаген, но Даррел ничего не ответил.
— Да, — бывший куратор устало потер глаза. Их беседа длилась не меньше часа, наверное. — И помни, что в случае возникновения проблем твой новый куратор вправе применить специальные меры воздействия. Переодевайся.
— Прямо здесь?
— А ты стесняешься, что ли? — спросил вдруг Дарелл, и усмешка его была какой-то чужой, а глаза не выражали ничего. Хаген помнил его совсем не таким.

Он стащил через голову больничную рубашку, стараясь не смотреть на Даррела. Для удобства белье никому из пациентов не полагалось, и это было сейчас по-особому унизительно. Как в тот самый первый раз, когда его насильно раздели. Хагену тогда удалось заехать по яйцам одному из санитаров и поцарапать лицо медику, прежде чем его смогли запихать в диагност, обездвижив парализатором.

— Подойди, — сказал Даррел, и от его голоса Хаген запутался в рукавах комбинезона. Вот придурок. Это все гормоны симбионтов так действуют, Хагену кололи их каждый день вместе с препаратами, подавляющими иммунитет. Но контрольные образцы не приживались, а вот гормоны действовали вовсю. Из-за них он стал каким-то тормозом и все время хотел дрочить. Трахаться тут все равно было не с кем, не с санитарами же.
Хаген несколько раз глубоко вдохнул, успокаиваясь, застегнул комбинезон и только тогда сделал шаг в сторону Даррела. В руках у того был ошейник с сиреневой полосой — для особо опасных преступников. "Чего он ждет, — подумал Хаген, член его предательски начинал твердеть под тонкой тканью комбинезона. — Пока я на колени встану, что ли". Но Даррел ничего такого не ждал, конечно же, он просто обошел его и застегнул сзади ошейник. Неприятно заныло в затылке, это настраивалась система контроля, а потом Даррел вывел его из главного корпуса института, прямо к лужайке, на которой ждал флаер.

@темы: слэш, космос, "Инкубатор"

---

Блиц-фест на омегаверс соо

Блиц-фест на омегаверс соо

<div align="center"><a href="http://omegaverse.diary.ru/p186780835.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/7/2/1/1721296/78057934.gif" /></a>
<b><span style="color: #800000">Блиц-фест на омегаверс соо</span></b></div>

@темы: фэндом

---

А тем временем в Голливуде... Осторожно, порногифка

22.03.2013 в 08:40

Пишет  Le Baiser Du Dragon:

Дерек???

---

"Белый волк, черный волк", 3: КОНЕЦ

Ну вот, наконец комфорт и ХЭ няхам ))))

Название: "Белый волк, черный волк"
Ориджинал, слэш, НЦ-17, мини
Статус: закончено
Жанр и теги: оборотни, омегаверс, элементы БДСМ, херт-комфорт.
Автор:  ankh976
Саммари: Омегаверс с альфами-оборотнями. Дерек с Торстеном были близнецами в своих человеческих ипостасях, но волки их были просто братьями. И, хоть для бет и омег они были неотличимы, ни один альфа никогда не спутал бы их, как невозможно спутать день и ночь.
Бета и омега:

Часть третья

— Передозировка. Волчий яд и чертова прорва тяжелых наркотиков, — морщится помощник шерифа и осторожно смотрит на Дерека. — Еще и молния эта... Как гнев богов. Вряд ли друиды так уж виноваты. Торстен знал, на что шел.
Никакие наркотики не могли принести вреда оборотню, если их не смешивать с волчьим ядом. Зачем Торстен делал это? Волчий яд разделяет ипостаси. Неужели и правда хотел весь перейти в форму зверя, как трепался неоднократно?
— Предлагаешь мне пойти и извиниться перед ними? — зло говорит Дерек. — Ебаные уроды пытались захватить власть, распространяя свои уродские идеи. На честную драку сил не хватало, так на мозги капали. Друиды заслужили подохнуть.
— Я просто хотел сказать — не стоит сейчас начинать войну, — отводит взгляд помощник шерифа. — Стая не готова.
— Я еще не вожак, а ты говоришь со мной о войне, — ухмыляется Дерек. — Насчет же готовности... посмотрим.
— Да, посмотри, пожалуйста.

Дерек берет стакан с виски у подошедшего Микаэля и обводит взглядом зал. Больше половины стаи явилось помянуть Торстена. А заодно засвидетельствовать свою преданность Дереку, и это практически победа. Это значит, что стая его хотела вожаком, что на кругу не будет подставы, и что ему останется только победить основного претендента. Хольца, которого он побеждал уже не раз во внутристайных стычках.

— Это будет не Хольц, — подходит к ним четвертый альфа. — Ребята говорят, против тебя выставят Ральфа.
Ральф был чудовищно сильным, но совершенно безмозглым волком.
— И что же, Ральф будет нашим вожаком, — волнуются стоящие рядом альфы. — Это же пиздец.
— Наверно, он потом сдастся Хольцу, — помощник шерифа оглядывается на Дерека.
— Какое бесчестье... — растерянно произносит кто-то.
И они все смотрят на Дерека.
— Боги идут с нами, — говорит Дерек, улыбаясь.
И взгляды альф снова становятся преданными: они ему верят.

Все расходятся отсыпаться перед ночью, а Дерек возвращается в зал и останавливается над вытирающим полы Микаэлем. Тот замирает, не поднимая головы.
— Вам есть куда идти, если я не вернусь? — спрашивает Дерек.
— Нет... альфы стаи должны будут позаботиться о нас. У вас же нет больше родичей в стае. Значит они все... позаботятся, — Микаэль встает и бледно улыбается.
— А как же ваши семьи, они далеко?
— Они не примут. Не станут нарушать обычай.
— Вокруг одни ебанаты, — цедит Дерек. Почему он не помнит никаких таких обычаев? Был слишком мелким и ничего не замечал, когда жил здесь? Или родной край так сильно изменился с тех пор, как он пятнадцатилетним подростком покинул его.

Он берет Микаэля за шею и толкает лицом в кресло. Гнев и боль клокочут в нем уже почти сутки, плавясь во что-то тяжелое и черное. И хоть на мгновение хочется забыть это, вылить на кого-то другого.
— Дерек, подожди, я не готов, — шепчет Микаэль совсем неслышно и стонет, когда ему начинают вставлять.
Но не смеет отстраниться, конечно же.

Дерек отталкивает его сам и уходит к себе.

"Безмозглые дырки. И тупые ебанаты, называющие себя альфами и смотрящие тебе в рот, — говорит тень в изголовье его кровати. — Рядом со мной нет никого, кроме тебя, брат".
— Торстен, — он протягивает руку, словно пытаясь пропустить черную шерсть между пальцев, но сжимает лишь пустоту.
"Все было неправильно, Торстен, и волками мы были лучшими, чем людьми, — думает он и закрывает глаза. — Так жить нельзя. Я все исправлю".

Во сне он бежит по залитому луной лесу, а черный зверь его ушедшего брата скользит рядом густой тенью.

Он распахивает глаза и привычно обнаруживает под боком Микаэля, голого и теплого.
— Мой развратный бета, — Дерек гладит его по члену и думает вдруг, что теперь Микаэль на самом деле его бета.
И больше никто не имеет права бить его и забирать когда вздумается.
— Я тебя люблю, Дерек, — Микаэль вжимается в него всем телом, утыкается лицом в шею и стискивает за плечи, — не оставляй меня. Мне так страшно.
— Все будет хорошо.
Дерек переворачивается и нависает над ним, гладит по животу и слегка возбужденному члену, запускает пальцы в податливую скользкую задницу. Микаэль себе туда чуть не полтюбика заливает всегда, волнуется о смазке, хоть Дерек его дырку каждую ночь разрабатывает.
— Мой хороший беточка, — шепчет Дерек, закидывает его ноги себе на плечи и засаживает сразу и на всю длину, выбивая жалобный стон.

Он некоторое время трахает Микаэля лицом к лицу, а потом отстраняется. Любуется его подрагивающими яичками, распяленной задницей и собственным, вламывающимся в нее членом. Микаэль похотливо виляет бедрами и облизывается, и Дерек снова ускоряется, склоняется над ним и целует.
"Роскошная у тебя дырень все-таки, крепенькая такая, сочная, вот-вот лопнет, беточка, сучечка моя, только моя", — рычит он, кончая, его часто пробивает на подобный бред во время оргазма.
— Да... Твой... Только твой, Дерек, любимый... — соглашается Микаэль и тянется к нему за поцелуем.

***
Белый волк выходит на середину поляны и плавно перетекает в человека. Он ухмыляется, оглядывая собравшихся кругом зверей, волчий яд и сок горьких трав грохочут в его крови. Он видит, что его собственный зверь больше не в нем, тот стоит белой громадой рядом и в ярости роет лапой землю.
— Ну же, — говорит человек и прикрывает ярко-синие, со стеклянным блеском глаза, — кто осмелится бросить вызов.
Волки опускают морды под его взглядом и человек снова скалится, мучительная жажда сжигает его и разделенного с ним зверя, они снова хотят соединиться в одно целое. Но нельзя, сейчас нельзя, надо держать себя, и человеку и зверю кажется, что они держат друг друга за глотки.

Огромный серый с подпалинами волк выходит на середину круга и злобно рычит.
— Что? — говорит человек, — Низкоранговый альфа? Я раздавлю тебя голыми человеческими руками, Ральф.
Зрители в круге припадают на передние лапы и тоже рычат, зверь Ральфа так велик, что смотрит высокому человеку в глаза, стоя на четырех лапах.

Человек поднимает руку, и его невидимый никому белый зверь прыгает и вгрызается в Ральфа.

Ральф сбивает человека с ног и пытается перекусить, но тот вскакивает и вдруг оказывается у него на спине. Волки воют вокруг и рычат, они не видят призрачного белого зверя и не понимают, как можно в слабой человеческой форме оседлать огромного волка. Человек смеется, цепляясь за серую шкуру, и ему кажется, что призрачных волков, рвущих его противника, двое — белый и черный. И тогда он, наконец, соединяется со своим зверем и перекусывает Ральфу хребет, и тот падает и бьется на земле в человеческой форме, пытаясь восстановиться.

Белый волк прижимает побежденного противника лапой к земле и хочет загрызть его до смерти. "Убей, убей", кричит яд в его крови, и черно-белый мир вокруг заволакивает красным. Но он убирает лапу и идет к другому волку, к тому, которого звали Хольц, а скоро не будут звать никак. Стая расступается перед ним, а Хольц скулит и прижимается к земле, поворачивает голову, подставляя шею. И белый волк замирает на мгновение, а потом хватает за холку и треплет, наказывая унижением того, кто уже сдался.

Волки преданно смотрят на него, и он облизывает кровь с усов, поднимает морду к луне и начинает песню, призывая охоту для своей стаи.

И ему кажется, что там, среди звезд, крадется на мягких лапах черный волк и исчезает в других мирах.

***
— Дерек! — бета с омегой встречают его в прихожей, и бета робко улыбается и тянет к нему руку, а омега жмется к стене и смотрит больными глазами.
Дерек молчит, изучая их с нехорошим интересом, и внутри него звенит пустота. Целую неделю длилась их охота, наводя ужас на родной городок. Днем и ночью он водил свою стаю по призрачным путям и слушал эту пустоту. Целую неделю они поминали смерть старого вожака и восхождение нового, загоняли добычу в лесах и грызлись с соседними стаями, доказывая свою силу. И охотились на друидов.

И Дерек все еще там, он не вернулся из звона и шуршания пустоты, и стоящие перед ним люди, мягкие и хрупкие, кажутся чужими. Просто добычей. Как они смеют стоять вот так и не демонстрировать ему покорность.
— Дерек, — повторяет бета, и лицо его становится бледным и растерянным.
А омега опускается наконец на колени и подползает к нему.
— Ты вернулся, — шепчет он и трется лицом об его пах, — вернулся, вернулся... Торстен...
— Мое имя Дерек, — говорит он глухо.
Голова омеги мотается в сторону от легкой пощечины. "Конечно, конечно", шепчет омега и расстегивает ему ширинку, жадно берет в рот и жмурится, задыхаясь, по щекам его текут слезы.

Рот у омеги нежный и податливый, Дерек смотрит вниз и видит, как тот сосет, от усердия поджимая задницу, как гладит себя между ног и дрожит от возбуждения. Он ставит омегу задницей кверху, заставляя упереться руками в пол, и с размаху вламывается в его истекающую желанием дырку. Омега очень худой, почти прозрачный, каждая кость выступает под нежной кожей, и пальцы Дерека оставляют на ней синяки с такой легкостью, что он словно опоминается и начинает сдерживать себя.

Омега громко стонет и вскрикивает и кончает несколько раз, пока его трахают, а когда Дерек наконец спускает в него, омега поворачивается и начисто вылизывает его член. Никто никогда не делал подобного для Дерека, и ему вдруг становится тепло и грустно от этой самозабвенной покорности. Он смотрит на бету, тот тоже сидит на коленях, низко опустив голову.
— У нас есть что-нибудь поесть, Микаэль? — спрашивает он, слегка улыбаясь, а пустота отступает и сворачивается глубоко в груди.
И бета с омегой убегают на кухню.

— Поешьте со мной, — говорит он за столом и обнимает Микаэля за плечи.
"Дерек, любимый", шепчет тот, прижимаясь к нему покрепче.
— И мне можно? — спрашивает омега и тоже тянется к Дереку, гладит его по руке.
— Да, конечно, — поднимает брови Дерек, а Микаэль негромко замечает:
— Он позволял омеге только раз в два дня есть. Говорил, что омегам должно отсосов хватать.
— Это чтобы я стройным был, ты же любишь худеньких, — улыбается ему омега и целует в руку, — я буду для тебя стараться.
— Можешь каждый день есть, — говорит ему Дерек и вспоминает синие глаза Торстена, как тот смеется, оборачиваясь к нему, как бежит черным волком рядом и слегка впереди. Это был один и тот же альфа, со мной и с ними, думает Дерек, как же легко быть жестоким, когда тебе позволяют.

— А когда ты нас на круг выставишь? — спрашивает Микаэль уже в спальне. — Ты же оставишь нас себе, не отдашь потом?
— Оставлю, — Дерек блаженно вытягивается на огромной кровати Торстена. — Но никакого круга не будет.
— А как же закон? — распахивает глаза Микаэль и подбирается к нему поближе.
— Новый вожак — новый закон, — говорит Дерек. — Или тебе так хочется под всех альф лечь?
— Нет, совсем не хочется, — мотает головой Микаэль и счастливо улыбается.
— И мне не хочется на круг, — подползает к ним омега. — У нас же щенки будут, вдруг я их потеряю, не отдавай меня никому.
— Щенки? — Дерек кладет руку ему на живот и прислушивается, пытаясь определить зарождающуюся жизнь. — У тебя ведь течка месяц назад была?
— Да, я их обязательно смогу выносить, только не бей меня по животу, пожалуйста.
— Не буду, — говорит Дерек и думает о черных щенках.

***
По двору бегают совсем юные волки, черные и белые, они скачут через друг друга и убегают в лес. Дерек с улыбкой смотрит им вслед — хорошо быть трехлеткой и целыми днями носиться в полях, охотясь на мышей.

Он заходит в дом и слышит, как Микаэль резко выговаривает омеге:
— Забудь о нем, забудь, Дерек вовсе не такой, он совсем не похож.
— Нет, это он, мой любимый, просто он простил нас и стал добрым, — горячо отвечает омега.

— Микаэль, — зовет Дерек, и тот выбегает с кухни, сердитый и раскрасневшийся.
— Что случилось, они опять погрызли?..
— Нет, — Дерек притягивает Микаэля к себе и говорит на ухо: — Оставь его, пусть верит во что хочет.
— Но это же неправда, — жалобно отвечает Микаэль. — Ты же не он. У тебя даже глаза другие, синие. А у него белые были.
— Тоже синие, — фыркает Дерек. — Не будем больше говорить об этом.
— Я ненавидел его, — выдыхает Микаэль и смотрит на Дерека больным взглядом. — Ненавидел и каждый день желал смерти.
— А я любил и готов был умереть по его приказу, — отвечает Дерек, слегка улыбаясь и чувствуя, как в груди шевелится пустота. — Альфы всегда любят своего вожака, — он гладит Микаэля по заднице. — Но тебя можно понять, мой развратный беточка.
Микаэль краснеет и жмурится, прижимаясь к нему посильнее.

— Торстен, Торстен, — шепчет омега перед рассветами, когда думает, что все спят, и невесомо гладит Дерека по лицу.
И Дерек тоже вспоминает о брате в эти минуты, он знает, что черный волк ждет его на звездных путях, чтобы пойти по ним вместе. Я приду к тебе, когда настанет мое время, думает он, только дождись, позволь мне пожить в человеческом тепле. Дерек знает, как холодно среди звезд, и как звенит там пустота.

КОНЕЦ

@темы: слэш, оборотни, рабы, Притчи об одиноких людях, омегаверс

---

История про волка и его человека. Оно прекрасно даже без канона, но тем, кто знает канон - прекраснее втройне. А еще оно без жестокости и с ХЭ )))

Название: Волк, которого ты кормишь
Автор: Juxian
Бета: Li Hansheng, Bloodberry Jam
Размер: миди (4177 слов)
Пейринг/Персонажи: Македонский, Волк
Категория: джен, возможен пре-слэш
Жанр: драма, мистика, постканон
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: У Македонского есть свой призрак, от которого ему не избавиться. А значит, нужно научиться жить с ним.
Арт от Viviena "Македонский и Волк":

Читать здесь

@темы: не мое

---

"Белый волк, черный волк", 2

Название: "Белый волк, черный волк"
Ориджинал, слэш, НЦ-17, мини
Статус: Вторая часть
Жанр и теги: оборотни, омегаверс, элементы БДСМ, херт-комфорт.
Автор:  ankh976
Саммари: Омегаверс с альфами-оборотнями. Дерек с Торстеном были близнецами в своих человеческих ипостасях, но волки их были просто братьями. И, хоть для бет и омег они были неотличимы, ни один альфа никогда не спутал бы их, как невозможно спутать день и ночь.
Бета и омега:

Часть вторая

Белый волк скользит по лесу и сливается с лунными тенями. Чутье зверя улавливает движение состайников и терпкий запах несущейся спереди жертвы. Их стая загоняет лося, они уже окружили его и несутся рядом. Черный вожак прыгает и рвет лосю горло, и белый волк вместе со всеми впивается и грызет сладкую плоть.

Охота и пир закончились, вожак выходит на середину большой поляны, облизывает кровь с усов и поднимает морду к небу.

Белый рычит на волка, сидящего справа от вожака, и тот подскакивает и бросается на него. Вся стая смотрит на них и ухмыляется, свесив языки. Через пару минут рычащий клубок распадается, и белый волк держит своего противника за горло, а тот терпеливо демонстрирует покорность.

Белый занимает место поверженного противника, и, в свою очередь, послушно отворачивается, когда вожак щелкает зубами около его шеи.

Волкам не нужно пить вонючее виски, чтобы видеть, как танцуют звезды, и слышать песнь луны. Сердце каждого волка связано звучащей нитью со звездами, и они поют все громче и громче, и нитей становится все больше. Они превращаются в небесные пути и мосты, на них можно ступить мягкой лапой и уйти в другие миры, доступные лишь оборотням.

И белый волк тоже поет, и кровоточащие обрубки в его груди, два месяца сводившие его с ума, исцеляются и превращаются в светлые нити.

Издалека доносится песнь чужой стаи. "Враги", поет вожак.
"Враги, враги", откликаются враги.
И они мчатся друг другу навстречу, чтобы грызться на границе своих территорий.

***
— Ебаные поставщики, засунуть эти пилы им в то место, откуда они их высрали, — ругается Торстен, обходя новый цех.
Дерек ухмыляется, скручивая сигарету на бревне:
— Хочешь, я засуну? Хотя бы одну.
Сладкая трава вьется белым дымом и улетает в высокие окна, сгорая на солнце.
— Давай, пиздуй с богом, — смеется Торстен, — развлекайся, жри их гнилые кишки, пока я горю на производстве.

И Дерек едет ругаться с поставщиками и возвращается домой совсем поздно.
— Где Микаэль, — спрашивает он у вышедшего ему навстречу омеги.
— Его в ванной наказывают, — шепчет тот, и Дерек скидывает ботинки и куртку сам, не дожидаясь его услуг.

Он проходит в ванную и, кусая губы, смотрит, как Торстен макает Микаэля головой в унитаз, стукая о надраенные до блеска края.
— Так как надо вешать рулончики, безмозглый ты бета, — спрашивает Торстен с улыбкой и спускает воду.
Микаель что-то беспомощно булькает.
— Не слышу.
— Чтобы разматывались снизу вверх, — плачет Микаэль, — прости, Торстен, пожалуйста, прости, не надо.
— Снимай штаны.
В ванную проскальзывает омега и протягивает Торстену железную линейку. Он держит ее на вытянутых руках, и узкие ладони его мелко дрожат.

— А, Дерек, ну как, удачно? — Торстен постукивает ребром линейки по пальцам и смотрит на путающегося в штанах Микаэля.
— Все отлично, они заплатят компенсацию, — отвечает Дерек и тоже смотрит на чужого бету, сводя брови.

Торстен воспитывает своих домашних каждый день, и бете всегда достается сильнее, чем омеге.

Чужой бета спит с Дереком почти каждую ночь и так похож на его собственного, что Дерек слушает сейчас его крики и почти ненавидит любимого вожака и брата. Он отворачивается и идет в гостиную, включает телевизор немного громче, чем обычно, и смотрит футбол.

Всего один раз он попросил брата быть помягче.
"Зачем ты так суров с ними, Торстен, они же и так послушные".
"Потому и послушные", — сказал тогда Торстен, они сидели на крыше лесопилки, смотрели на закат над лесом, курили одну самокрутку и пили из одной фляжки.
"Блядь, так нельзя же", — поморщился Дерек.
"Ты указываешь мне, как жить и как мужей воспитывать?" — повернулся к нему Торстен и врезал по морде.
Они сцепились и покатились по лестнице, провалившись в люк на крыше.

В драке не было ничего особенного, они всю жизнь лупили друг друга. Но в тот же вечер Торстен избил до полусмерти Микаэля.

Микаэль был бетой и не мог обращаться, и раны его не проходили за несколько минут. Он не вставал с постели несколько дней и еще две недели едва ходил.

И каждую ночь он приходил к Дереку и просил его не прогонять.
"Мне не будет больно, если ты возьмешь меня, правда, позволь остаться с тобой", — сказал он в первый раз
"Да к тебе страшно прикоснуться, какая ебля, озабоченный ты бета, — процедил Дерек, мучаясь виной за свое непрошенное заступничество. — К себе вали".
Он хотел уже выставить Микаэля вон, но вдруг догадался спросить:
"Или к Торстену пойдешь?"
"Торстен велел... Я же уже поднялся", — едва слышно ответил Микаэль.
"Тогда лучше со мной оставайся".

Микаэль поцеловал тогда его руку, а Дерек больше никогда не говорил с Торстеном о его мужьях.

***
Всем известно, что от альф родятся только волки, пушистые злые щенки, лишь к трем-четырем годам обретающие второе, человеческое обличие. От бет омеги несли таких же омег и бет, маленьких беспомощных людей, не умеющих даже ползать.
— Никакая они тебе не стая, Дерек. Твоя стая — это мы, альфы-оборотни. А эти — просто дырки, ходячие безмозглые дырки и брюхи для вынашивания нашего потомства. И воспроизведения себе подобных,— говорит Торстен. — А ты хотел подохнуть из-за этих отбросов.
— Заткнись, не смей так говорить о моей семье, заткнись, — бессильно рычит Дерек и мечется на кровати. Его сильно погрызли в последней стычке, отравили волчьим ядом, и он слишком долго восстанавливается.
— Сам заткнись, — смеется Торстен и бьет его в раненый живот. — Подставился — терпи теперь.
— Неужели ты и про наших отцов скажешь так же? Если бы оборотни были другой расы, то где же тогда наши омеги, Торстен? Мы все одной крови и вышли из одного чрева.
Торстен снова смеется, а потом оборачивается зверем и вылизывает раны Дерека, помогая избавиться от яда.

— Ты совсем спятил с этими друидами, вожак, — Дерек перебирает черную шерсть зверя и вжимается в него лицом. — Что они наплели тебе? Что альфы пришли со звезд? Если и пришли, то никогда не вернемся назад, какая бы муть ни была написана в старых книгах. Небесные пути не прогнутся под нашими лапами.
Черный шелк исчезает из-под его ладоней, Торстен оборачивается человеком, горячим и гладким, и смотрит на него ярко-синими глазами.
— Ты тоже чуешь звездные пути, Дерек? Не каждый альфа может это.
— Тебе надо меньше травиться, Торстен, возможно, эта злоебучая трава и долбаные настойки с виски влияют и на альф тоже.
— И это мне говорит альфа, чуть не потерявший человеческое обличие полгода назад.
— Очевидно же — я знаю, о чем говорю, — улыбается Дерек и закрывает глаза.
Ему удается обратиться, и от этого становиться лучше, и хочется спать.

Два огромных зверя, черный и белый, складывают морды друг на друга и засыпают, сплетясь так же, как они сплетались когда-то щенками.

***
— А ну иди сюда, сейчас испытаем подарочек. Рубит ли он волос в воздухе, — смеется Торстен, перекидывая новый топор в руках, и подзывает Микаэля к себе пальцем.
— Нет, не надо, — шепчет Микаэль и пятится, а гости смеются, напившись поганых друидских настоек вместо старого доброго виски.
— Оставь его, Торстен, давай еще за стаю, — зовет Дерек, ему вовсе не весело и не кажется, что Торстен шутит.
Глаза у любимого вожака и брата пустые и серые.
— Вот еще, — ухмыляется Торстен. — Иди сюда, кому сказано, бета тупой.
Микаэль вдруг разворачивается и убегает, совсем обезумев от страха.

На улице дождь и буря.
— Во стрекача дал, как заяц, — смеются альфы, — может, его затравить, а, вожак?
Торстен, все с той же застывшей улыбкой и топором в руках, выходит наружу и не спеша поднимается по широкой лестнице, ведущей на балкон второго этажа. Дерек идет за ним, и еще гости прутся следом.

Они видят как тонкая фигура Микаэля мечется по балкону, как неспешно к нему приближается Торстен. Дерек бежит наверх, задыхаясь от предчувствия смерти. Чужой бета скоро будет потерян для него так же, как полтора года назад он потерял своего.
— Нет, Торстен, — кричит он и бросается вперед, оборачиваясь зверем.

А Торстен вспрыгивает на перила, идет по ним, поигрывая топором, Микаэль кричит, прижимаясь к стене и закрываясь руками. Торстен смотрит в небо.

И оттуда бьет молния, и Торстен падает.

— Торстен, — Дерек приземляется рядом с братом и заглядывает в его глаза, теперь окончательно пустые. — Торстен, нет...
— Альфа погиб из-за беты, — зловеще роняет один из друидов.
— Да, казнить бету на площади, — шелестит другой друид.
— Погиб, погиб, — говорят альфы.
И подхватывают:
— Казнить на площади, пусть сдохнет в колодках!

— Заткнитесь! — встает Дерек. — Вожак не мог погибнуть из-за беты или молнии, его отравили друиды.
Дерек второй альфа стаи, но растерянные и озверевшие волки слушают его с трудом, они хватают друидов, те отбиваются, кого-то обжигает шокером, а одного друида разрывают на части.
— Всех бет-друидов в колодки, — говорит Дерек, — а альф убить.
В их доме идет настоящее сражение, рядом стреляют, один из волков с громким воем сгорает в друидском пламени.

Но здесь вся стая, и они побеждают.

Среди ночи Дерек возвращается домой и сидит около тела брата и смотрит в его стеклянные от смерти глаза. Может быть, брат не умер, может быть, он ступил мягкими волчьими лапами на звездную тропу другого мира, как хотел когда-то. Он просто оставил человеческий образ и ушел, и потому не обернулся волком после смерти, как все оборотни.
— Торстен, Торстен, — тихо плачет омега и сжимает тело мертвого альфы.
Дерек поднимает взгляд на вжавшегося в стену Микаэля.
— Я не виноват, Дерек, не виноват, — шепчет тот.
— Я знаю.

На следующий день они хоронят своих мертвецов, и омега все так же цепляется за гроб своего альфы и зовет его. Дерек вспоминает себя полтора года назад. Он был так же безумен, как этот маленький бледный омега сейчас.
— Что будешь делать с ними, Дерек, отдашь на круг? — спрашивает его Хольц, третий альфа стаи. Теперь второй, наверно.
Если сегодня ночью Дереку удастся доказать всем свое право быть вожаком.
— Не твое дело, Хольц, — говорит Дерек.
— По закону все равно на круг, — ухмыляется Хольц. — Даже если себе захочешь оставить. Я бы оставил, пожалуй. У Торстена губа не дура была, знал толк в сучках. Только с товарищами все равно поделиться надо сначала.
— Что блядь за законы такие.
— Ты слишком давно сбежал на восток, щенок, — рычит Хольц. — Ничего не знаешь, какой из тебя вожак.
— Сегодня ночью я сломаю тебе хребет, — обещает ему Дерек.

@темы: слэш, оборотни, рабы, пвп драббло-мини, Притчи об одиноких людях, омегаверс

---

"Белый волк, черный волк"

Название: "Белый волк, черный волк"
Ориджинал, слэш, НЦ-17, мини
Статус: Первая часть
Жанр и теги: оборотни, омегаверс, элементы БДСМ, херт-комфорт.
Автор:  ankh976
Саммари: Омегаверс с альфами-оборотнями. Дерек с Торстеном были близнецами в своих человеческих ипостасях, но волки их были просто братьями. И, хоть для бет и омег они были неотличимы, ни один альфа никогда не спутал бы их, как невозможно спутать день и ночь.

Часть первая

Огромный белый волк кружится на могиле между двух камней, тыкается носом в выгравированные изображения и буквы. Волчье зрение не складывает буквы в слова, а отдельные насечки в изображения любимых лиц, но он помнит, что они лежат там, под этими камнями. Волк скребет лапой у могилы, а потом понимает, что до них не добраться и поднимает морду и воет от разрывающей боли в небо.

Во сне он видит огонь и тени врагов, он рвет их до крови и мечется под падающими балками, пытаясь прорваться к своей семье. Но он не успевает, враги задержали слишком сильно, и его маленькая семья гибнет. Его преданный бета и нежный омега, слабые люди, не умеющие менять облик как альфы.

Белый волк вздрагивает и скулит во сне, а проснувшись, с завыванием носится по лесу и снова возвращается к могиле.

Там его уже ждут, смутно знакомые люди, волк пригибается к земле и крадется к ним с подветренной стороны, он хочет их вспомнить и не может. И с глухим рычанием прыгает на них.

Но его встречают дубинами, там тоже альфы, и они почуяли его приближение, услышали рык и набросились на него в ответ. Белый волк почти ничего не ел уже два месяца, он стал так слаб, что альфам даже не приходится менять облик, они скручивают его голыми человеческими руками. Бьют по голове, и он теряет сознание.

А приходит в себя уже человеком, в больничной палате, и человеческие воспоминания обрушиваются на него горящими балками, грозя раздавить. Он бессильно рычит, пытаясь уйти от них и стать волком, но его чем-то обкололи тут, и ничего не получается. А может быть, он теперь слишком слаб для волка, и тот покинул его.

Человек кричит и выгибается, его привязали к постели ремнями, приковали к этой форме, к этой памяти, к этой жизни.
— Не можешь обратиться, Дерек? Скоро бетой станешь так. Будешь моим беточкой, а?
В палату входит еще один человек, широкоплечий, синеглазый и светловолосый, но волк, проступающий сквозь его черты, черен и красноглаз.
Дерек смотрит на него и слабо улыбается, кошмар, только что грозивший раздавить его, расступается от присутствия черного волка. Дерек может дышать без боли, и он жадно втягивает воздух.
— Торстен, освободи меня, брат.
Черный волк скалится и расстегивает ремни. Дерек не может сейчас видеть человеческое лицо своего брата. Черный волк так силен, что даже в человеческой форме подавляет, и Дерек знает, что брат специально выпускает своего зверя, чтобы подчинить Дерека в момент слабости.

Но это только чтобы помочь, всю жизнь они с братом приходили друг другу на помощь.

Дерек зря уехал из родного города, там, на землях клана, враги бы не смогли достать его, там в трудную минуту брат был бы рядом. Он хрипло стонет и стискивает руку брата, тот в кожаных перчатках с обрезанными кончиками пальцев, словно собирался кого-то бить.
— Торстен, зачем меня поймали, я должен быть там, с ними. Скажи им, чтоб отпустили.
— Ты совсем ебанулся, Дерек, — злобно прерывает его Торстен, — озверел уже там. Скоро на людей бы начал бросаться. Еще пара дней — и сдох бы с пулей в башке.
— Ну и хорошо, — шепчет Дерек и получает кулаком по морде.
Он подскакивает с кровати и пытается врезать в ответ, и они падают на пол.

— Я тебе покажу, как подыхать, собачья ты отрыжка, дерьмо, сука ебаная, — рычит Торстен, и пудовые кулаки с каждым словом пробивают сопротивление Дерека. — Дохляк совсем стал, даже омега заебанный продержался бы дольше. Со мной будешь жить, ясно, псина?
Дерек молчит, его сознание снова уплывает от побоев.

***
Он снова бежит сквозь огонь и снова опаздывает и с криком просыпается.
— Заткнись уже, заебал своими воплями, — ухмыляется за рулем Торстен.
— Какого хуя ты меня приковал, — Дерек дергает наручники, его руки пристегнуты к потолку машины.
— Чтоб не дергался, — ржет Торстен, клыки у него ослепительно белые, а глаза синие, и черный зверь спит глубоко в них.
— Отпусти, сволочь ты.
— Заткнись.
Дерек в ярости бьется в своих оковах и отдирает ручку, к которой он пристегнут.
— Еще и машину мне сломал, вот же собака, — снова ржет Торстен.
— Расстегни наручники или сейчас по морде ими получишь, прямо за рулем, — Дерека трясет от бешенства.
— Потерпи, сейчас остановлюсь.
Дерек стискивает зубы и думает, что Торстен на его месте бы не угрожал, а сразу врезал. Именно поэтому Торстена никто не стал бы так привязывать, его упаковали бы полностью.

Они с Торстеном были близнецами в своих человеческих ипостасях, но волки их были просто братьями. И, хоть для бет и омег они были неотличимы, ни один альфа никогда не спутал бы их, как невозможно спутать день и ночь.

— Дом, милый дом, — сказал Торстен через несколько часов абсолютного молчания. — Узнаешь родное логово, Дерек?
Дерек кивает, родительское логово кажется странно изменившимся после нескольких лет отсутствия.
— Сейчас с сучечками своими тебя познакомлю, — смеется Торстен и делает щедрый жест рукой от сердца, — можешь и ебать, если что.
— Что, с какими еще?.. — Дерек ошарашенно замолкает, понимая, что Торстен говорит о своей семье так, о своих бете и омеге.

У дверей их встречают, омега опускается перед Торстеном на колени и снимает ботинки, а бета забирает его куртку. Торстен с кривой ухмылкой треплет их по волосам, и омега ежится под его рукой, а бета замирает.
— Помните Дерека? Прошу любить и жаловать, он поживет пока с нами.
Бета с омегой глядят на него широко распахнутыми глазами, и Дерек на мгновение прикрывает лицо рукой.

Семья брата так похожа на его собственную, недаром говорят, что близнецы выбирают похожих супругов, думает он. Только у Дерека они не были такими выдрессированными... И это сходство и различие отдаются знакомой глухой болью.
— Не знал, что ты стал таким традиционалистом, — Дерек ухмыляется так же криво, как и Торстен недавно.
— Традиции — наше все, — холодно замечает Торстен. — Спать будешь в своей старой комнате. Обед через полчаса.
Дерек поднимает брови, удивленный его тоном, но возмущение умирает в нем, не родившись: омежка брата подползает к нему на коленях и принимается расшнуровывать ботинки.

Это приятно, Дерек смотрит на худой затылок омеги, на светлый ежик волос, и чувствует удовольствие от робких прикосновений и покорной позы. Бета протягивает руку к его куртке:
— Позвольте...
Наверно, не так уж и плохи старые традиции, думает Дерек и слегка улыбается домашним брата:
— Спасибо.

В его старой комнате ничего не осталось от его вещей, из нее сделали гостевую. Дерек проводит пальцем по декоративному морскому рулю на стене, смотрит на картину с маяком и маленькую модель парусника на тумбочке. Садится на синее покрывало и чувствует себя лишним в этой жизни. Без присутствия брата все стремительно теряет смысл, в груди рождается вой, он хочет прийти на могилы и заснуть на холодном камне.

Он моет руки перед обедом, и из зеркала на него смотрит исхудавшая и избитая копия Торстена. Дерек отворачивается и зовет своего зверя. И на этот раз тот откликается, приходит на несколько мгновений и лижет его в лицо. Это все ненастоящее, конечно, это память играет злые шутки — его бета и омега целуют его в глаза, омега сидит на коленях, а бета рядом, что-то рассказывает, они смеются — да, вот что это было, а его зверь не может лизать в лицо, он всегда внутри.

Короткое обращение помогает избавиться от утренних синяков, и вниз Дерек спускается уже в боле-менее приличном виде. Обедают они вдвоем с братом, а бета с омегой смотрят на них, сидя рядом, и обслуживают. Торстен говорит о лесопилке, их семейном деле, и Дерек кивает — нет, конечно же он ничего не забыл и будет рад помогать брату.

Из родительского логова исчезло тепло, царившее при них, но это даже и к лучшему, думает Дерек, ведь ледяная атмосфера дома меньше всего напоминает ему теперь об его собственном, сгоревшем логове. И все же странно, где брат нахватался всего этого. Неужели в морском флоте, где он служил лет пять? Или за границей, где занимался вообще не понятно чем.
— Ты мне так и не представил этих прекрасных юношей, Торстен, — говорит Дерек, покачивая в руке стакан виски, и улыбается бете с омегой.
Те опускают глаза.
— А что их представлять, бета и омега, — ржет Торстен.
— Ебать... в смысле — весьма занятно, — ухмыляется Дерек.
Они треплются о старых знакомых, и Дереку становится весело, а виски разливается в крови горячей струей.

А потом Торстен наказывает в чем-то провинившегося омегу. Дерек не понимает даже — в чем. То ли поставил не туда что-то, то ли рассердил медлительностью.

Торстен бьет омегу по щеке, велит снять штаны и за шею наклоняет над столом. Бета вкладывает в его ладонь длинную деревянную ложку. Торстен несильно постукивает ею по голой заднице, нежной и круглой, как у всех омег. Тот вздрагивает от этих прикосновений всем телом и испуганно косится назад. Дерек не хочет присутствовать на этой воспитательной сцене, ему жалко омегу и тянет попросить брата прекратить это. Но, конечно же, он не вмешивается в их семейные дела. И почему-то не уходит. Пьет виски и смотрит, как Торстен впечатывает ложку в светлую кожу, оставляя круглые, наливающиеся красным следы. Как дергается и всхлипывает омега, прерывающимся голосом считая удары.
— Задницу, — говорит Торстен после десятого.
И омега заводит руки назад и раздвигает ягодицы, а Торстен гладит его по спине и животу, мнет съежившийся член.
— За что ты наказан?
— За то, что был ленив и неусерден....
— Из-за своего омежьего скудоумия и порочности, — Торстен аккуратно прикладывает ложку к дырке омеги, и тонкое личико того сводит страхом, а руки заметно дрожат.
— Из-за моего омежьего скудоумия и порочности, я буду стараться, Торстен, я обещаю...
— Хорошо, я буду снисходителен сегодня. Пять ударов, — говорит Торстен и лупит омегу прямо по дырке, придерживая второй рукой за член.
Омега изгибает спину и открывает рот в беззвучном плаче, наверное, Торстен не любит, когда кричат.

И Дерек встает и уходит к себе.

Он долго не может заснуть, лежит в постели и смотрит на звезды, светящие в слуховое окно. Звезды поют и кружатся после выпитого. А потом в комнату тихо стучится и проскальзывает бета.
— Чего тебе? — приподнимается Дерек.
— Торстен послал меня к вам, — шепчет тот, присаживаясь на край кровати.
Бета послушный и милый, а еще он похож на того, кто сейчас лежит в земле. На собственного бету Дерека.
— Вали отсюда.
Бета убегает, а Дерек закрывает глаза и слушает тишину и его присутствие. Бета не уходит, он сидит с той стороны двери.

— Что ты здесь торчишь?
— Позвольте мне остаться здесь, — бета прижимается лбом к его ноге, — я не помешаю... Альфа рассердится, если я... не угодил...
Дерек думает, что Торстен совсем охуел уже, и что надо будет обязательно с ним поговорить.
— Иди в постель.

Бета скидывает халат и забирается вместе с Дереком под одеяло. Он голый, гладкий и теплый, а язык у него горячий и такой старательный. Дерек перебирает мягкие волосы и держит его за шею, направляя в минете. Бета широко раскрывает рот, и Дерек тыкается головкой в нежное горло, потом подтягивает к себе наверх, целует соски и покусывает шею.
— Хороший, как тебя зовут?
— Микаэль.
— Микаэль... славный беточка, — шепчет Дерек и гладит его по спине и заднице.
Между ягодиц у Микаэля все скользко, и Дерек переворачивает его на живот, обводит пальцем темные следы побоев на его теле. Подкладывает подушку ему под бедра и разминает податливую дырку.
— Ты хорошо смазался, Микаэль?
— Да, хорошо, — Микаэль приподнимает задницу и разводит пошире бедра.
И тихо ахает, когда Дерек начинает ему вводить.
— Не бойся, я осторожно, — Дерек входит все глубже и глубже в подрагивающее под ним тело и застывает, засадив до конца.
Микаэль то сжимается, то расслабляется вокруг его члена и, наконец, обмякает.
— Привык?
— Д-да.
И Дерек начинает двигаться — сначала медленно, с оттяжкой, а потом ускоряясь. Микаэль коротко и прерывисто постанывает под ним, Дерек гладит его по спине и сжимает покрытые синяками ягодицы:
— Потерпи, мой хороший, я сейчас.
Он кончает и прижимает к себе всхлипывающего бету:
— Разве больно было?
— Нет, совсем немножко.
— Вот глупый, а чего ревешь тогда?
— Вы так с ним похожи... если бы вы были...
— Что? — спрашивает Дерек, не дождавшись продолжения.
— Ничего, простите.
Дерек закрывает глаза, ему кажется, что он дома, обнимает своего бету, а его омега побежал попить воды и вот-вот вернется.
— Разве похожи, — шепчет Дерек, проваливаясь в сон. — Как день и ночь.
— Да, — Микаэль вжимается в него скользкой попой, и Дереку лень разлепляться и вытираться.
— Знаешь считалку, Микаэль, — улыбается он и целует чужого бету в шею. — Раз, два, три, четыре, пять, черный волк ложится спать, белый волк идет гулять. Девять, восемь, семь, шесть, пять, черный волк охотится опять...

@темы: слэш, оборотни, рабы, пвп драббло-мини, Притчи об одиноких людях, омегаверс

---

Я просто оставлю это здесь, 3

...Не могу забыть случайно увиденную сцену. Вечером надзиратель повел меня в душ по коридору. Справа в камерах шли допросы, судя по глухо доносившимся крикам. Вдруг дверь одной открылась, и я успел увидеть, как два следователя избивали черноволосую женщину, показавшуюся мне похожей на Джапаридзе, племянницу одного из 26 бакинских комиссаров. Она работала в Московском совете профсоюзов. Детина, на голову выше женщины, держал ее сзади за локти, а другой, оттянув одной рукой ее обнаженную грудь, бил по ней ребром большой линейки. Женщина пронзительно кричала. Дверь быстро закрылась.

...Однажды Альтшулер сказал, что «политика — это вообще авантюра, а ваш Сталин — выдающийся авантюрист». Я был так оскорблен за Сталина, что, не найдя убедительного ответа, тут же ударил его по щеке. Он тоже растерялся, затем улыбнулся и сказал: «Это в тебе кипит слепая вера в Сталина. Я не обижаюсь, а хочу, чтобы ты дожил до той поры, когда тебе будет стыдно за эту пощечину».

Из воспоминаний о ГУЛАГе Ивана Алексахина, еще немножко тут

@темы: Советский Союз, не мое, революционная матросня против, концлагерь